Александр Сидоров - На Молдаванке музыка играет: Новые очерки о блатных и уличных песнях

Вот, собственно, и весь рассказ о человеке, который мечтал стать поэтом, а совдеповская действительность, переломав через колено, превратила его в сытого придворного холуя. Что осталось от него? Имя на борту старого парохода, переделанного в дом отдыха? «Хороши весной в саду цветочки»? Кто знает, может, Алымов был способен на большее… Но — не случилось. Пусть же о нём останется память хотя бы как о классике блатной песни. Это куда лучше, чем память о пламенном халтурщике эпохи сталинизма.

Рассказывая о судьбе Сергея Алымова, мы уже заявили, что этот поэт является автором известной уголовной песни «Плыви ты, наша лодочка блатная». Теперь настала пора подтвердить утверждение, что называется, аргументами и фактами.

Вообще долгое время лихая песенка о блатной лодочке не выходила за пределы «благородного воровского мира». Как и многие другие произведения уголовного фольклора, она по-настоящему «всплыла» в эпоху «раннего реабилитанса», после XX съезда КПСС 1956 года, когда Никита Хрущёв обрушился с обличительным докладом на культ личности Сталина. И проводником блатных песен в жизнь стали, как уже отмечалось, не столько сами уркаганы, сколько интеллигенция, которая возвращалась из лагерей. Конечно, и прежде, уже с начала 50-х годов, часть интеллигентов стала приобщаться к русской низовой песенной культуре уголовного мира. Блатной фольклор собирал Андрей Синявский, будучи ещё студентом, германист Ахилл Левинтон, вернувшись из ссылки, даже создал знаменитый «Марсель», ставший блатной классикой… И всё же именно со второй половины 50-х начинается культивирование блатных романсов, баллад, разухабистых куплетов в рафинированной среде интеллектуалов. В 60-е мода на «блат» охватывает буквально всю страну. Не случайно Владимир Высоцкий начинал с «классических» уголовно-арестантских произведений, затем перешёл на собственные стилизации и даже в зрелом творчестве обращался к темам преступного промысла и лагерей. Появилось множество «подпольных» исполнителей, певцов-эмигрантов, подхвативших популярную тему, особенно в 70-е годы (Дина Верни, Борис Рубашкин, Михаил Гулько и проч.).

Возрождение «Лодочки» можно отнести к числу заслуг исполнителя блатных, арестантских, уличных песен Аркадия Звездина, более известного как Аркадий Северный. Разумеется, пели её и до Северного, и после, в самых разных вариантах, — но так случилось, что именно Аркадий Дмитриевич прочно занял место на самой вершине Олимпа классической блатной песни. Именно он заставил её звучать по-новому, фактически сделав её народной. В годы моего детства и юности (60—70-е) Высоцкий и Северный были самыми популярными певцами. Исполнение практически любой песни Аркадием Северным придавало ей особый статус — статус «уголовной классики».

Обрела (а вернее, подтвердила) этот статус и блатная «Лодочка». Северный исполнял её, можно сказать, в несколько «адаптированном» виде:

В этой версии отсутствует куплет о денежках, лежащих в кармане, хотя к тому времени он был достаточно популярен и даже вошёл в роман братьев Вайнер «Эра милосердия», выпущенный в 1976 году:

«Убийца Тягунов взял с дивана гитару, перебрал струны, пропел вполголоса:

…Внизу убийца Тягунов напился, видимо, и пел песни, здесь отчётливо слышался его высокий, злой голос, пьяный и бесшабашный. Он голосил:

В более поздних редакциях романа эти песенные эпизоды вырезаны: видимо, по тем же «эстетическим» соображениям, по которым из фильма «Заключённые» цензура вымарала часть блатных песен.

Кстати, пора обратиться непосредственно к упомянутому фильму, где прозвучала изначальная версия «Лодочки». Она возникает в начале картины, во время появления ростовского вора Кости-Капитана в бараке «филонов», то есть отказчиков от работы. Сначала, ещё до Кости, урки поют первый куплет песни, которая в рукописях Алымова названа «Духовая»:

Этот куплет не вошёл в «каноническую» версию. Когда в дверях возникает фигура вора, блатные переходят ко второму куплету, который позднее был включён в «фольклорную традицию»:

Костя приветствует обитателей барака: «Здорово, урки!» И получает ответ от Сашки-фармазона (уголовника, который занимался подделкой документов): «Пошёл к чёртовой матери!» Костя молча подходит, берёт Сашку за шею и швыряет под кровать-«шконку». Затем урки разражаются третьим куплетом: