Леонид Соколов - Львов под русской властью. 1914–1915

Однако генерал Иванов, к сожалению, не доверял донесениям Радко-Дмитриева, ибо полагал, что наибольшая опасность грозит не под Горлице, а на левом фланге Юго-Западного фронта, у Черновиц, Снятыни и Коломыи. Н. Иванов опасался, что неприятель может прорвать крайний левый фланг фронта у государственной границы и выйти в глубокий тыл русских войск. Поэтому именно в этот район были направлены все войска, которые можно было снять с других участков фронта. А в то же время неприятель, беспрепятственно подвозя войска и все необходимые материалы для успешного наступления, усиливал ударную группу против 3-й армии.

На участке, предназначенном для прорыва, противник обеспечил себе превосходство в живой силе в 2 раза, в пулеметах – в 2,5 раза, в легкой артиллерии – в 3 раза, в тяжелой артиллерии – в 40 раз.

18 апреля (1 мая) 1915 года на 35-километровом участке прорыва у Горлице германская артиллерия открыла ураганный огонь. После мощной артиллерийской подготовки, продолжавшейся сутки, в 10 часов утра 19 апреля (2 мая) германо-австрийские войска перешли в наступление против 10-го корпуса 3-й армии. Резервами корпус не располагал, он был вытянут в одну тонкую линию, имея только один ряд окопов, которые никак не могли укрыть войска от сокрушительного огня тяжелой артиллерии. При таких условиях позиции 10-го корпуса были легко прорваны, и многочисленные германские войска, хлынув в этот прорыв, начали его быстро расширять. Под натиском противника разрозненные части 3-й армии отходили от своих позиций в полном беспорядке.

Через пять дней войска 3-й армии отступили уже на 40 километров.

Генерал Брусилов отмечал:

«Вина прорыва 3-й армии ни в какой мере не может лечь на Радко Дмитриева, а должна быть всецело возложена на Иванова. Однако в крайне беспорядочном и разрозненном отступлении армии нельзя не считать виновником Радко Дмитриева» .

Отступление 3-й армии поставило под угрозу обхода правый фланг 8-й армии, действовавшей южнее, и Брусилов получил приказ отходить с Карпатских гор, чтобы занять позицию южнее Перемышля.

Генерал Радко-Дмитриев был смещен, и на его место был назначен командир 12-го корпуса Л.В. Леш.

В первые дни мая жизнь во Львове еще шла как обычно. В субботу 8 мая открылись представления в городском театре. Театр-водевиль “Casino de Paris” начал представления в летнем помещении. Но тревожные слухи о положении на фронте уже ползли по городу.

В четверг 30 апреля (13 мая) в 4 часа утра над горизонтом с южной стороны небо осветило огромное зарево, а затем поплыли над крышами Львова тяжелые тучи с примесью густого дыма. Стало темно, как при затмении солнца. Из туч тонкой пылью падала сажа, которая оседала на лицах, на одежде прохожих. На следующий день стало известно, что при отступлении русских войск были подожжены нефтеперегонные заводы в Бориславе, Дрогобыче, Тустановичах и других местах. Дымные тучи продолжали закрывать солнце, но затем прошел дождь и небо над городом прояснилось.

Во Львов начали прибывать беженцы, спасающиеся от австрийских и германских зверств. В течение дня 4 (17) мая во Львов прибыло свыше тысячи беженцев-галичан с Карпат. Большинство добрались до Львова пешком, некоторые же ехали на подводах целыми семьями в 6–8–10 человек, с детьми и жалким скарбом. К 4 часам дня множество этих несчастных расположилось табором на площади перед вокзалом, на улице Леона Сапеги, на Казимировской улице и еще в некоторых пунктах города.

Леонид Вильгельмович Леш

Тяжелая германская мортира под Перемышлем в июне 1915 г.

В середине мая ввиду значительного наплыва во Львов беженцев, деятельность Главного Краевого Благотворительного Комитета сосредоточилась почти исключительно на принятии мер по снабжению их всем необходимым в настоящее время и устройством их на будущее. Так как приюты для беженцев были переполнены, а другие помещения, хотя и имелись, но не были оборудованы надлежащим образом, а потому неудобны, комитетом принимались меры к тому, чтобы предоставить беженцам возможность переправиться во внутренние губернии России и в частности в Киев.

В Киеве городские власти, земство, представители правительственных учреждений и общественных организаций принимали меры по устройству беженцев. Для тех из них, которые потеряли все, что они имели, и выразили желание получить работу в помещичьих имениях и других предприятиях, подыскивали работу.

Тех из беженцев, которые бросали свои родные места спешно и прибыли из Карпат во Львов без большого количества вещей, хозяйственного имущества и без домашних животных, Благотворительный Комитет постепенно отправлял в предоставляемых управлениями Галицийских и Юго-Западных железных дорог поездах. К середине мая таким образом было вывезено в Киев около 8000 человек беженцев. Но бывали случаи, когда беженцы успевали захватить с собой домашнюю скотину, кое-какое имущество, и приезжали во Львов с нагруженными домашней утварью возами. В виду этого, Благотворительным Комитетом было избрано несколько пунктов в Волынской губернии, куда такие беженцы, которых насчитывалось до 10.000 человек, направлялись не по железной дороге, а походным порядком. В ожидании отправки они находились на окраинах Львова и в его окрестностях. Благотворительный Комитет снабжал их пищевыми продуктами и средствами, необходимыми к походному передвижению.

В Волынской губернии местом размещения беженцев-галичан был избран Владимир-Волынский уезд, в котором для их поселения предоставлялись школьные здания и все свободные помещения в Милятине, Жужарах, Дружкополе, Стрельче и Порецке. В пути беженцев сопровождали уполномоченные Благотворительного Комитета, которые следовали все время с обозами, руководя делом снабжения беженцев в пути продовольствием и всем необходимым. Для снабжения направляемых в Россию галичан продовольствием Комитет выделял особые средства.

В среду 6 (19) мая во Львов прибыло несколько новых партий беженцев-галичан. Большинство пришло пешком, некоторые приехали на подводах. Среди крестьян встречались и представители интеллигенции из более крупных населенных пунктов. Те из беженцев, которые привезли на своих подводах остатки имущества, устраивались временно в окрестностях города. Остальных постепенно отправляли в Россию.

В середине мая во Львове началась эвакуация. На главном вокзале, по словам очевидца, “бурлило как в пекле”. Эшелоны с войсками уходили на запад, к фронту. А на восток вывозили раненых и больных из львовских госпиталей, выезжали гражданские служащие, русские купцы, которые ликвидировали свои предприятия с большими для себя убытками, уезжали галичане – сторонники русского движения. В товарные вагоны загружали ящики, мешки, различные материалы, оборудование. По улицам города тянулись целые вереницы груженых конных повозок, иногда лошади тащили неисправные автомобили.