Леонид Соколов - Львов под русской властью. 1914–1915

Довожу до ведома, что такого рода выходок не потерплю и строжайше их запрещаю. Нарушители этого распоряжения будут немедленно арестованы и отданы ц.к. Дирекции Полиции для наказания.

Генерал майор Римль» .

Но не только русские военнопленные становились во Львове объектами мести. Уже в первые дни после возвращения австрийцев очень многие жители, которые с энтузиазмом приветствовали входившие в город австрийские войска, почувствовали себя в освобожденном Львове весьма неуютно.

Как вспоминал Юзеф Бялыня-Холодецкий:

«С проявлениями счастья, с упоением, буквально с бешеной радостью приветствовали львовяне вступающие в город отряды австрийских войск. Не знали, не предчувствовали они тогда, что возвращение этих войск, это начало тяжелых репрессий, начало тюремных страданий и тех грозных испытаний, которые выпали на долю невинных жертв, в результате фальшивых доносов, опирающихся на личных счетах, на жажде мести, хотя бы ценой жизни противника» .

При подходе ко Львову австрийских войск члены галицко-русского движения и другие люди, активно сотрудничавшие с русской властью, из города эвакуировались, хорошо представляя себе по опыту 1914 года, что их ждет в случае попадания в руки австрийцев. Те же, которые остались во Львове, очевидно, никакой вины перед австрийской властью за собой не чувствовали.

Но ведь русские находились во Львове около десяти месяцев. И за это время, хотел кто, или не хотел, но должен был с ними общаться. Один продавал им товар, другой ответил на вопрос, третий сдал квартиру. А из таких неизбежных отношений доносчики выстраивали обвинения в сотрудничестве с врагом. Но даже если человек вообще не вступал в отношения с русскими, это вовсе не гарантировало ему безопасность. Любой мог стать жертвой ложного доноса. Арестовать могли прямо на улице.

Въезд верховного главнокомандующего австро-венгерской армии, эрцгерцога Фридриха, в отвоеванный Львов

Генерал фельдмаршал фон Гинденбург во Львове 3 августа 1915 г.

Караул у львовского вокзала

Львов. Строительство военной выставки. 1916 г.

Уже на пятый день после вступления во Львов австрийских войск газета “Dziennik Polski” сообщала:

«Ныне происходят в нашем городе многочисленные аресты разных лиц, подозреваемых в сотрудничестве с российской полицией (охраной). Арестованных доставляют в гарнизонный суд. Имеют место и такие случаи, что некоторые лица, пользуясь ситуацией, сводят свои личные счеты. Из вражды или из личной мести указывают на улицах солдатам на людей, как на противников австрийского государства. Вчера на улицах арестовано несколько женщин» .

В дальнейшем доносительство приняло во Львове такие масштабы, что в начале 1916 года организация львовского мещанства “Koło mieszczańskie” направила в Вену депутацию, которая вручила министру внутренних дел князю Гогенлоэ “мемориал”, в котором львовское мещанство требовало от министра защиты своей гражданской чести и принятия самых решительных мер против доносительства, так как сумма всех этих доносов «становится обвинением против всей столицы края» .

Итак, в первые дни после возвращения австрийцев, жители Львова, многие из которых радостно приветствовали освободителей, оказались под угрозой репрессий, вызванных массовым распространением доносительства. Причем жертвой доноса мог стать любой, вполне лояльный по отношению к австрийской власти человек, если у него были недоброжелатели среди соседей или знакомых.

Кроме того, в первые же дни после прихода австрийцев во Львове возникла проблема обеспечения жителей города продовольствием. При русской власти эта задача в значительной мере решалась за счет выделения властями денежных средств и подвоза продовольствия из России. У австрийских же властей средств на закупку продовольствия для населения не оказалось, а подвоз из России стал, разумеется, невозможным.

Поэтому уже в конце июня встал вопрос о закрытии дешевых столовых, которые еще в мае выдавали по 35 тысяч бесплатных обедов в день. Причина заключалась в отсутствии продуктов и денег, так как скудных фондов, которыми располагали городские власти, не хватало для поддержания работы столовых.

В то же время стали быстро расти цены на продовольствие. Газета “Kurjer Lwowski” сообщала 28 июня:

«Дороговизна всех продовольственных продуктов доходит до небывалых размеров. Рынки начинают пустеть. Покупателей становится все меньше. Притом дает себя знать совершенное отсутствие молока, за которое требуют в городе непомерно дорого. О мясе, которое трудно купить – уже нет и речи. Является это в основном результатом отсутствия подвоза» .

Австрийские власти продолжили практику издания “максимальных тарифов” – перечней предельно допустимых цен на основные продукты. Но в условиях нехватки самих продуктов ограничение цен вело к полному исчезновению этих продуктов с рынка. Сельское население не хотело везти продукты на рынки, предпочитая оставлять плоды своего труда не проданными, чем нести убытки, продавая их по установленным ценам, или подвергаться нападкам со стороны публики и суровым наказаниям со стороны властей при завышении цен.

Установленные цены продажи можно было удерживать только при условии принудительной реквизиции продуктов по установленным властями ценам.

Чтобы совсем не обрекать население на голод, было решено ввести карточки на хлеб и муку. Что же касалось продуктов, не подлежащих длительному хранению, например, мяса, то здесь не оставалось ничего другого как повышать цены, установленные в “максимальном тарифе”.

С целью урегулирования в городе потребления муки и хлеба, и для более легкого их приобретения, с 15 августа 1915 года во Львове были введены хлебные карточки.

Карточки выдавались на неделю и предоставляли право купить в неделю 1 кг 400 г муки или 1 кг 960 г хлеба, то есть в расчете на день 200 г муки или 280 г хлеба. Каждую неделю выдавались карточки другого цвета, и они были действительны только в течение той недели, на которую были выданы. Не использованные в течение недели карточки теряли силу и не могли быть использованы на следующей неделе.

В ноябре во Львове образовался дефицит сахара. Только после многочасового стояния в огромных очередях, собиравшихся у магазинов, люди могли приобрести некоторое количество сахара. И здесь причина была не в отсутствии подвоза – сахара во Львов привозили достаточно, а в проделках самих торговцев. Кстати, торговцы стали практиковать такой прием: желающий приобрести килограмм сахара, должен был купить какой-нибудь другой товар “в нагрузку”.