Руслан Скрынников - Три Лжедмитрия. Самозванцы на царском троне

Заглушить убийственную молву можно было разве что истребив половину населения. У Расстриги не было иного выхода, кроме как закрыть глаза на «измену» и продолжать разыгрывать роль милостивого государя.

Самозванец еще сидел на троне, а его знатные противники готовы были перессориться из-за того, кто наследует корону. Из дипломатических соображений бояре подумывали о том, чтобы преподнести шапку Мономаха Владиславу. Кандидатура принца могла предотвратить раскол, который неизбежно привел бы к крушению заговора.

В московском гарнизоне числилось несколько тысяч стрельцов. Пока эти стрельцы, охранявшие Кремль, были преданы царю, заговорщики не могли рассчитывать на успех. Однако к началу марта 1606 г. среди кремлевских стрельцов была замечена «шатость». Многие открыто толковали, что царь – не истинный Дмитрий; когда разговоры дошли до слуха Басманова, тот тайно учинил розыск. Семеро стрельцов были взяты под стражу. Обычно власти избавлялись от «изменников» без лишней огласки. На этот раз царь решил устроить показательный суд. В назначенный день стрельцы получили приказ собраться в Кремле без оружия. Государь появился перед ними в окружении немецкой стражи. Он вновь, в который раз, повторил заученную речь о своем чудесном спасении и спросил, есть ли у них доказательства, что он не истинный царь. Много раз слышанные слова не производили прежнего впечатления. Однако все насторожились, когда самодержец предложил присутствующим открыто высказать причины недоверия к нему.

Наказание всех причастных к тайной агитации привело бы к массовым казням стрельцов. Самозванец не решился на такую меру, опасаясь лишиться военной опоры, и ограничился тем, что велел арестовать и подвергнуть пытке семерых смутьянов. Процедура казни стрельцов была расписана заранее. Палачи могли снести «изменникам» головы, но Отрепьев решил отдать виновных на расправу их товарищам. Перед тем как собрать стрельцов на площади, Лжедмитрий призвал думного дворянина Григория Микулина и дал указание, «как ему туто говорити и что над теми стрельцами учинити». После того как осужденным объявили их вину, Микулин произнес заранее заготовленную речь: «учал говорить, освободи, де, государь, мне, я у тех изменников не только что головы поскусаю, и чрева из них своими зубами вытаскаю». Речь должна была устрашить всех присутствующих.

Вслед затем Микулин «мигнул» верным стрельцам, и осужденные были мгновенно растерзаны, иссечены «на малые части». Трупы казненных провезли в открытой телеге по всему городу для устрашения заговорщиков. Противники самозванца на время притихли.

Пока во главе государства стоял узурпатор и обманщик, воспользовавшийся хаосом гражданской войны, чтобы захватить трон, возобновление Смуты было неизбежно.

Весной 1605 г. яицкие казаки отправились в разбойный поход в Среднюю Азию, не откликнувшись на призыв Лжедмитрия оказать ему помощь. Менее чем через год вольные казаки на Тереке задумали идти походом в Закавказье и «громить турских людей на судах». После долгих обсуждений они отказались от этих планов и решили искать царского жалованья в Москве. Войско выдвинуло из своей среды «царевича Петра», выдав его за сына царя Федора и Ирины Годуновой.

Вольные казаки посадили на трон Лжедмитрия, многие явились вместе с ним в Москву и получили за службу неслыханное жалованье. Однако по настоянию «лихих» бояр царь рассчитал служившие ему казачьи отряды и отослал из Москвы по домам. Вопреки надеждам, вольные казаки лишились из-за бояр и царского жалованья, и царской службы. Ветераны похода говорили об этом открыто и на Дону, и на Волге, и на Тереке.

Снарядив струги, атаманы с «царевичем Петром» прошли на Волгу и двинулись к Царицыну. «Царевичу» не приходилось заботиться о пополнении своих сил. «Чернь» стекалась к нему со всех сторон. Повстанцы заняли три волжских городка и забрали найденные там пушки. Вскоре под знаменами «Петра» собралось до 4000 человек.

В Русском государстве назревала новая Смута. Тем временем осложнилась внешнеполитическая ситуация. Сигизмунд III был встревожен интригами своего ставленника в Кремле. Принятие Лжедмитрием императорского титула, превосходившего королевский, переполнило чашу терпения. Из Кракова в Москву было направлено посольство, главой которого был назначен А. Гонсевский. Именно он вел переговоры с гонцом московских бояр-заговорщиков Безобразовым. Когда Гонсевский прибыл в русскую столицу, ничто не могло помешать ему установить прямые контакты с руководителями тайного боярского заговора.

На приеме в Кремле польские послы подвергли московского самодержца неслыханному унижению. Сигизмунд приказал им именовать «Дмитрия» великим князем, отказав недавнему протеже не только в императорском, но и в царском титуле. Дипломатический демарш должен был убедить заговорщиков, что Сигизмунд III на их стороне.

Захватив трон, Отрепьев не раз указывал думе на свои особые отношения с повелителем могущественного соседнего государства. На приеме в Кремле послы нанесли Лжедмитрию хорошо рассчитанный удар. Шаткий трон лишился еще одной подпорки. Знать, теснившаяся в дворцовых палатах, едва скрывала свои подлинные чувства. Заговорщики не сомневались более в том, что в случае переворота Сигизмунд не окажет «Дмитрию» никакой поддержки.

Препирательства в парадном зале дворца длились более часа. В запальчивости «непобедимый император» грозил послу Олесницкому войной: «Московский меч настигнет того, кто не склонится перед ним; вместо того, чтобы разить турок, он сокрушит поляков!»

Через несколько дней самозванец пригласил на частную аудиенцию одного из своих друзей иезуитов и заявил ему, что под царскими знаменами в Ельце стоит 100 000 человек и достаточно его знака, чтобы армия обрушилась на неприятеля; он сам еще не решил, направить ли эту армию против турок или против кого-нибудь другого. Безо всякой паузы Лжедмитрий тут же стал жаловаться на обиды, нанесенные ему польским королем. Его слова, очевидно, были переданы по назначению.

Прибытие Мнишека с воинством ободрило Лжедмитрия. Но успех связан был с такими политическими издержками, которые далеко перекрыли все ожидавшиеся выгоды. Брак Отрепьева с Мариной, заключенный вопреки воле Боярской думы и духовенства, окончательно осложнил положение.

Царскую свадьбу предполагалось отпраздновать в воскресенье 4 мая 1606 г. Но в назначенный день свадьба не состоялась. Духовенству и ближним боярам понадобилось еще несколько дней, чтобы выработать приемлемую процедуру коронации Марины Мнишек. Втайне жених просил у Папы Римского разрешения на миропомазание и причащение Марины по православному обряду. Без подобного акта Мнишек не могла стать московской царицей. Ватикан отвечал царю решительным отказом.