Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

«В год 922 пошел Олег на греков и пришел к Царьграду. И греки замкнули Суд (перекрыли гавань цепью. — А.Б .), а город затворили. И высадился Олег, и повелел вытащить корабли на берег, и повоевал около града, и много убийств сотворил грекам, и разрушил многие палаты и церкви. И повелел Олег воинам своим колеса сделать и установить корабли на колеса. И был попутный ветер, и подняли паруса, и с поля пошли к городу. Увидев же, убоялись греки, и сказали, выслав к Олегу (парламентеров. — А.Б .): "Не губи города, дадим дань, какую хочешь". И остановил Олег воинов, вынесли ему еду и вино, и не принял его — было ведь приготовлено с отравой. И убоялись греки (как не убояться непьющего руса! — А.Б .), и сказали: "Это не Олег, но святой Дмитрий послан от Бога на нас". И заповедал Олег дань давать на 100 кораблей по 12 гривен на человека, а в кораблях по сорок мужей (9.792 килограмма серебра. — А.Б .). Сам же взял злато и паволоки (дорогие шелковые ткани. — А.Б .), и возложил дань, ее же дают и доселе князьям русским». А в утверждение победы русского оружия он повесил на вратах Царьграда свой щит…

Дани Руси, вплоть до наследников Ярослава Мудрого, Империя ромеев никогда не платила, хотя иногда подкупала русских князей, например, прося их о военной помощи. Единственное возможное объяснение слов о дани — за нее дружинники принимали деньги (что-то вроде «суточных»), вино, продукты, бесплатное жилье и баню, а также паруса и такелаж на обратный путь — всё, что в Константинополе предоставляли, по договорам, варварам, приходившим в столицу империи с товаром. Греки соблюдали свою выгоду: варвары везли сырье, а деньги всё равно оставляли в городе, производившем огромный ассортимент качественных товаров. Но столь материалистичная реальность, конечно же, сильно уступает романтичному описанию великой победы команд ста кораблей над крупнейшим городом всего известного русским летописцам мира.

Завершение этой истории прекрасно отражает противоречия между воинами князя Киевского, считавшими себя исконно русскими, и их главными торговыми и политическими конкурентами новгородцами. Никон Великий выступает в пользу киевлян: «И сказал Олег: шейте паруса паволочные (шелковые. — А.Б .) руси, а словенам кропинные (полотняные? — А.Б .), и было так. И подняли паруса, русь паволочные, а словене кропинные, и разодрал ветер кропинные. И сказали словене: возьмем свои толстины, не даны словенам паруса». (Здесь киевляне должны были смеяться.)

Эта легенда о героическом походе Вещего Олега чиста и неопровержима — ведь о подвигах русского воеводы не узнали греки и вообще ни один иностранец, который мог бы заставить нас внести поправки и в чем-либо усомниться. Единственная загвоздка с этой великолепной легендой состоит в том, что «Повесть временных лет», передавая ее даже более живо и красочно, именует Олега князем и датирует поход не 922-м, а 907 годом. Поскольку рассказ «Повести» более ярок, а поход в нем более «древен», официально эта виртуальная победа Руси над Византией описывается как реальное событие нашей истории именно по летописной версии 1113 года, а не 1070-х годов.

Предпочтение историками «Повести временных лет» обоснованно и по другой причине. Там живописно рассказано о смерти Вещего Олега, как добропорядочного князя, в Киеве, от укуса змеи, прятавшейся в черепе его боевого коня. Никон же Великий поведал, что сразу после набега на Царьград «пошел Олег к Новгороду, а оттуда в Ладогу. Другие же говорят, будто пошел он за море, и укусила змея в ногу, и оттого умер; могила его в Ладоге». Признать, что один из основателей Русского государства пришел из-за моря, пограбил на Руси, совершил удачный налет на греков и отправился с добычей обратно за море, историкам было не вполне удобно. Даже в те времена, когда правителей Руси трудно было подозревать в стремлении награбить и утечь с добытым богатством за рубеж…

Сегодня главных причин предпочтения поздней «Повести временных лет» более ранней Начальной летописи остается три. Во-первых, «Повесть» сообщает нам больше дат и лучше обосновывает ими древность русской истории. Во-вторых, она более подробна и красноречива. Наконец, она сохранилась во множестве списков и лежит в основе всех классических трудов по русской истории, начиная с Н. М. Карамзина.

Надо признать, что в изложении «Повести временных лет» династическая легенда Рюриковичей и сегодня звучит выигрышнее. В начале XII века составитель «Повести» не был удовлетворен Начальной летописью 35-летней давности — и доработал ее основательно. Уже в заголовке он взял быка за рога, поставив главный вопрос: «откуда пошла Руская земля стала есть и кто в ней начал первее княжить?» Так написано в более точном Ипатьевском списке. Историки предпочли цитировать Лаврентьевский, сразу связавший начало русского княжения с Киевом: «откуда пошла Руская земля, кто в Киеве начал первее княжить и откуда Руская земля стала есть».

Далее, желая придать своему труду максимальную солидность и вид объективности, составитель «Повести» повел рассказ от разделения мира (Евразии и Северной Африки) между сыновьями Ноя, а затем о разделении языков при строительстве Вавилонской башни. Одним из 72 языков, по его мнению, и стал язык славян — потомков сына Ноя Афета. Историки безмерно благодарны летописцу за подробный рассказ о расселении и обычаях южных, западных и особенно восточных славянских племен, среди которых он весьма избирательно похвалил добронравных киевских полян, подчеркнув — это «поляне, что ныне зовутся русь» [43] Никитин А. Л. Текстология… С. 42. . Легендарный Кий, по его мнению, был не перевозчиком, но князем «в роде своем», он был с честью принят императором в Цареграде и даже пытался построить крепость на Дунае. Однако славяне были лишь частью народов будущей Руси. Поэтому далее летописец рассказал о веси, чуди, мери, муроме, черемисах, мордве, перми, печере и других племенах, которые говорят не по-славянски, но входят в состав Русского государства.

Начало самой Руси он датировал точно: 6360 год от Сотворения мира, то есть 852-й от Рождества Христова. Основания для такой датировки, отличной от Начальной летописи, где «начало земли Русской» отнесено к 6362 (854) году, в «Повести» приведены. В этот год «начал Михаил царствовать», уверил летописец (на самом деле Михаил III царствовал с 842 по 867 год), и при нем «начала себя прозывать Руская земля». «Об этом узнаем, — уверил летописец, — потому, что при сем Михаиле царе приходила русь на Царьград, как пишется в летописании греческом».

Речь идет о походе Руси 860 года, рассказ о котором стоял в Начальной летописи именно здесь, в статье о царствовании Михаила и матери его Ирины. В «Повести» он перенесен значительно дальше по тексту и датирован 867 годом, с целью приписать поход Аскольду и Диру — варягам, якобы ушедшим от правившего на севере князя Рюрика, с которым летописец последовательно связал призвание варягов-руси.