Татьяна Лабутина - Англичане в допетровской России

Свою информацию о питейных заведениях в Московском государстве сообщал также Дж. Флетчер. «В каждом большом городе устроен кабак или питейный дом, где продается водка… мед, пиво и прочее», — писал он. С этих заведений царь получает оброк, достигающий значительных сумм: от 800 до 3000 руб. в год. В кабаках, «кроме низких и бесчестных средств к увеличению казны, совершаются многие самые низкие преступления, — продолжал англичанин. — Бедный работник и мастеровой часто проматывают все имущество жены и детей своих». Некоторые люди оставляют в кабаках от 20 до 40 рублей, «пьянствуя до тех пор, пока всего не истратят». Флетчер утверждал, что нередко можно увидеть на улицах людей, «которые пропили с себя все и ходят голые (их называют нагими») [556] Флетчер Дж . С. 71. .

Следует отметить, что царское правительство ревниво следило за тем, чтобы монопольное право на торговлю водкой не нарушалось. Об этом упоминал в своем дневнике П. Гордон: «Солдаты позволяют себе вольность держать для своих нужд водку и иногда ее продавать. Сие наносит ущерб доходам Его Величества (прибыль от всех крепких напитков, что варят или изготавливают в его государстве, идет в казну). Всем строго запрещено торговать оною в малых долях, а нарушение сего карается крайне сурово. Повсюду соглядатаи и сыщики, кои при вести о торговле такими напитками немедля доносят и сообщают в приказ» [557] Гордон П . С. 108. .

Одно из неприглядных последствий пьянства русских иностранцы усматривали в прелюбодеянии. Поэт Турбервилль замечал: если мужчина идет в гости к соседу, то он не заботится о еде, «если есть что выпить». «Возможно, — продолжал англичанин, — мужик имеет веселую, обходительную жену / Которая служит его грубым прихотям, — он все же ведет животную жизнь / предпочитая мальчика в постели женщине / Такие грязные грехи одолевают пьяную голову / Жена, чтобы вернуть долги пьяного мужа / Бросается от вонючей печи к дружку, превращая в публичный свой дом /… Они следуют плотским грехам, привычке к недостойной жизни / Не видя стыда в сведении счетов в разврате / С кем-то; они не заботятся скрыть свои безрассудства» [558] Турбервилль Дж . С. 259–260. .

Как это ни прискорбно, однако подобные высказывания Турбервилля во многом соответствовали действительности. По утверждению Н. И. Костомарова, хотя блудодеяние и преследовалось нравственными и юридическими законами, «русские мужчины предавались самому неистовому разврату». Очень часто знатные бояре имели не только жен, но и любовниц, Кроме того, «не считалось большим пороком пользоваться и служанками в своем доме, часто насильно». У служилых людей при отправке в «отдаленные места» случалось закладывать своих жен товарищам, предоставляя им право сожительствовать, «как будто вместо процентов за полученную сумму». Иные вступали «в блудное сожительство» с родными сестрами и даже с матерями и дочерьми. Что касается простолюдинок, то подобные женщины «распутного поведения доходили до потери всякого стыда, например, голые выбегали из общественных бань на улицы в посадах и закликали к себе охотников» [559] Костомаров Н. И . С. 204–205. .

Любопытно, что при подобном, далеко не нравственном поведении, русские, как отмечал Коллинс, «очень поощряют браки» с целью увеличения населения, а также для «предупреждения разврата» [560] Коллинс С . С. 33. .

Особый интерес иностранцев вызывали неведомые им обряды и обычаи, распространенные в Московском государстве. Наиболее подробно на описании различных обрядов остановился Флетчер. Одна из глав его книги посвящена описанию брачных обрядов. Автор подчеркивал, что брачные обряды русских отличны от подобных обрядов других народов. Так, на Руси жениху не позволяется видеть свою избранницу во время сватовства. Испросив согласие родителей невесты, без которого брак будет считаться недействительным, отцы «молодых» начинают переговоры по поводу приданого. Приданое, по утверждению Флетчера, «бывает весьма значительно, смотря по состоянию родителей», порой достигая 1000 или более рублей. От жениха не требуется никакого дара за приданое, однако оговаривается, что в случае смерти мужа, супруга возвращается в дом родителей и забирает свое приданое. Если у супругов родятся дети, то по смерти мужа жена получает третью часть имущества «на прожиток».

Договорившись о приданом и дне свадьбы, родственники невесты обязаны удостоверить жениха и его родителей в ее непорочности. По этому поводу, отмечал Флетчер, «возникают большие ссоры и тяжбы, когда муж возымеет сомнение насчет поведения и честности жены своей». Когда дело улажено, вступающие в брак начинают посылать друг другу подарки, по-прежнему не встречаясь. Накануне свадьбы невесту отвозят в «колымаге или (зимой) в санях в дом жениха, с приданым и кроватью, на которой будут спать молодые». Флетчер обращал внимание на роскошную отделку кровати, которая «стоит больших денег». Хотя невеста со своей матерью и другими родственницами ночуют в доме жениха, молодые по-прежнему не видят друг друга.

И вот, наконец, наступает день свадьбы. На голову невесты накидывают покрывало из тонкого вязанья или полотна, и молодые в сопровождении родственников отправляются в церковь. Причем все едут «верхами», даже если церковь находится вблизи самого дома, а сами молодые «простого звания». Примечательно, что Флетчер усмотрел в церемонии венчания немало общего с английскими обрядами, в частности, произносимые во время бракосочетания слова, обмен молодыми обручальными кольцами и т. д. Однако имелись и отличия. К примеру, у русских принято, чтобы после свершения священником «брачного узла», невеста подходила к жениху и падала ему в ноги, «прикасаясь головой к его обуви, в знак ее покорности и послушания, а жених накрывает ее полой кафтана, или верхней одежды, в знак обязанности своей защищать и любить ее».

Флетчер был удивлен тем, что после возвращения из церкви молодожены вновь расходились каждый по своим домам, где угощали родственников. При входе в дом жениха и невесты на них бросали из окон зерно — «в знак будущего изобилия и плодородности». И только вечером невесту привозили в дом жениха, где она и проводила ночь, по-прежнему не снимая покрывала с головы. Примечательным, на взгляд Флетчера, было то, что невеста и в брачную ночь, и в последующие три дня должна была оставаться молчаливой, обмениваясь с женихом лишь несколькими словами, при этом соблюдая «особенную важность и почтительность». «Если она держит себя иначе, то это считается для нее весьма предосудительным и остается пятном на всю ее жизнь, да и самим женихом вовсе не будет одобрено», — констатировал Флетчер [561] Флетчер Дж . С. 143–145. . Завершалась свадьба по прошествии трех дней общим пиром для всех родственников жениха и невесты.