Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Стоит также отметить, что отношения между Бухарой, Хивой и Кокандом были далеки от дружественных. Их властители постоянно вмешивались в дела друг друга, поддерживая клики при дворах в расчете поживиться кусками территории чужого государства при малейшем ослаблении власти хана или эмира. Так, в 1810 г. хан Коканда разорил Ташкентское ханство, присоединив эти земли к своим владениям. Вскоре после этого он подчинил киргизские племена, кочевавшие к северу от Сырдарьи. В свою очередь эмир Бухары совершал регулярные вторжения на территорию Коканда, а хивинский хан вел бесконечные войны с туркменскими племенами к югу от Амударьи [208].

Чтобы обезопасить центральноазиатские границы, Николай I принял решение построить новую укрепленную линию теперь уже вдоль Сырдарьи. Другим шагом царя в 1839 г. стала организация военной экспедиции в Хиву под командованием близкого друга императора генерал-губернатора Оренбурга В.А. Перовского. Целью похода была попытка заставить местного хана прекратить набеги на российские владения и искоренить работорговлю, а главное, — он рассматривался в Петербурге как своеобразный ответ России на вмешательство англичан в дела Афганистана [209]. Однако войска Перовского вынуждены были повернуть назад на середине пути в связи с тяжелыми погодными условиями, бездорожьем и плохим знанием местности, хотя известие об экспедиции заставило хивинского хана обратиться за помощью чуть ли не к турецкому султану. Тем временем разворачивалась реконструкция старых фортификаций и строительство новых укрепленных постов вдоль рек Иргиз и Тургай. Вскоре русские создали морскую базу на Аральском море и открыли регулярную навигацию по Сырдарье в 1847–1850 гг. [210]

Предпринимались и дипломатические усилия, в частности, с 1836 по 1843 г. было направлено несколько русских миссий в Бухару, для урегулирования вопросов торговли, пошлин, освобождения рабов и установления регулярных дружественных отношений с эмиром Насруллой. Именно в 1842 г. Николай обратился к нему с просьбой, хотя и тщетной, освободить британских офицеров — полковника Стоддарта и упоминавшегося ранее капитана Конолли, заключенных в тюрьму по обвинению в шпионаже и казненных в июне того же года [211]. Обращение российского императора было передано Насрулле через полковника Бутенева, специального посланника царя, делегацию которого ко двору эмира сопровождал известный знаток мусульманского Востока Н.В. Ханыков, речь о котором пойдет в следующей главе [212].

Примечательно, что уже в 1844 г., министр иностранных дел К.В. Нессельроде предложил главе Форин офис лорду Абердину «оставить ханства Центральной Азии в качестве нейтральной зоны между двумя империями так, чтобы не допустить опасных контактов» [213]. Так была впервые сформулирована концепция буферных государств для Азии, целью реализации которой могло стать заполнение вакуума силы и влияния в проблемном геостратегическом пространстве между Российской и Британской империями. Согласно этой концепции азиатское государство-буфер рассматривалось в качестве промежуточной зоны, разделяющей соперничающие европейские державы, каждая из которых принимала на себя обязательство не посягать на его особый статус, близкий к нейтральному. Хотя это понятие вошло в европейскую дипломатическую практику еще в XVIII в. как один из элементов общей теории баланса сил , именно в ходе Большой Игры Великобритания и Россия попытались использовать его на практике, как будет показано ниже [214].

Рассматривая ситуацию, сложившуюся к середине XIX в. в так называемой Транскаспийской, или Закаспийской, области, населенной преимущественно туркменскими племенами, укажем, что только часть из них признавала сюзеренитет иранского шаха или хивинского хана, в то время как остальные фактически сохраняли свое общественное устройство в форме военной демократии с выборными главами кочевых кланов (или в редких случаях земледельческих общин) и советами старейшин. При этом следует помнить, что еще в 1677 г. некоторые из племен хотя бы номинально признали свою вассальную зависимость от Московского царства; другие последовали их примеру в 1745, 1802 и 1811 гг. Так, в частности, туркмены-йомуды добровольно присоединились к России в войне против Персии 1826–1828 гг. Более того, к 1850 г. около 115 тыс. туркменов по собственной воле стали подданными Российской империи, хотя значительная часть племен, например, текинцы и мервцы, продолжали воспринимать расширение русского влияния в Центральной Азии довольно враждебно [215].

Накануне Крымской войны генерал Перовский добился нового успеха, когда пехотные батальоны под его командой захватили в 1853 г. Ак-Мечеть, ключевой опорный пункт Кокандского ханства, расположенный как раз в центре новой оборонительной линии, проектируемой Главным штабом. После ряда неудачных попыток хивинского хана, в то время номинального вассала персидского шаха, отвоевать эту крепость у русских [216], последние возвели еще два укрепления на границе между Ак-Мечетью и Аральском морем как продолжение оборонительной линии на берегах Сырдарьи. В результате они взяли под контроль пространства киргизских степей, угрожая владениям кокандского хана Мохамеда Худояра, которого в 1858 г. собственные подданные свергли с престола и вынудили покинуть страну на семь следующих лет. Тем временем русские готовились ликвидировать последний разрыв в защитной цепочке укреплений, остававшийся между берегом Аральского моря и Южной Сибирью. Как сообщала Таймс в номере от 29 декабря 1854 г.: «Вполне очевидно, что Россия постепенно прокладывает себе путь на юг к нашей границе, никогда не производя спонтанных шагов, но постоянно двигая вперед свои «пешки». Ее цель — обеспечить преобладающее влияние на различные народы Центральной Азии, внушить им благоговейный страх перед ее могуществом и убедить их, что русские гораздо сильнее, чем англичане, хотя последние и завоевали Индостан» [217].

Однако было бы некорректным обвинять только царское правительство и военные власти на местах в вынашивании зловещих замыслов против тюркских ханств, поскольку английские стратеги разрабатывали аналогичные проекты экспансии в Азии, хотя в отличие от русских эти планы были связаны не только с военно-политическим фактором, но и с намерением Великобритании получить свободный доступ к азиатским рынкам [218]. Если российские купцы занимались преимущественно бартером, обменивая свои товары на минеральное сырье, продукты животноводства или земледелия из стран Азии, то британские, точнее сказать, англо-индийские, коммерсанты продавали изделия в обмен на драгоценные металлы. С другой стороны, слухи о неизбежном продвижении англичан к Бухаре через Афганистан постоянно циркулировали на базарах крупнейших центров Среднего Востока, особенно после завершения первой англо-афганской войны и жестокой казни Стоддарта и Конолли по приказу бухарского эмира [219].