Игорь Бабулин - Князь Семен Пожарский и Конотопская битва

Проект создания «княжества Руского» был идеей кучки интеллектуалов из круга Выговского, не имевшей популярности даже в среде его вооруженных сторонников. Они воевали за свои казацкие привилегии, а не за эфемерное, несуществующее «государство». Далее, как казаки могли требовать «отмены воеводского правления» на Украине, если в указанное время там был только один воевода — в Киеве, причем по соглашению с Богданом Хмельницким? Обращение же Выговского к «европейским народам» — лишь демагогическая прокламация гетмана с целью снять с себя вину за начало военных действий. Таким образом, прежде чем делать вывод о несостоятельности термина «казацкий мятеж», Т.Г. Таировой-Яковлевой следовало бы более детально изучить социальный состав и движущие силы изучаемого вооруженного выступления.

Рецензент находит в моей работе «ошибки и неточности», которых на самом деле нет. Я отвергал не «возможность существования Стефана Гуляницкого», а отсутствие каких-либо достоверных документов об участии лица с таким именем в Конотопской битве. Как верно отмечено, в сочинении Коховского нет имени полковника «Гуляницкого», и нет никаких оснований называть его «Стефаном», как сделал это Костомаров, или же «Иваном», как делает это Т.Г. Таирова-Яковлева. Версия Коховского о ходе Конотопского сражения и роли в ней некоего неизвестного «полковника Гуляницкого» (затопление поля битвы посредством постройки плотины) давно отвергнута как несостоятельная в исследованиях А. Бульвинского и П. Кроля [279] Бульвінський А.Г. Українсько-російські взаємини 1657–1659 рр. в умовах цивілізаційного розмежування на сході Європи. — Киïв, 2008. — С. 379; Kroll P. Od ugody hadziackiej do Cudnowa. Kozaczyzna miedzy Rzeczapospolita a Moskwa latach 1658–1660. — Warszawa, 2008. — Р. 249–257; Kroll P . Iwan (Jan) Wygowski hetman Zaporoski (ok.1616–1664) // Hetmani zaporosci w sluzbie krola I Rzeczipospolitej. — Zabrze, 2010. — S. 271–273. . Выходит, рецензент невнимательно читала работы этих двух уважаемых авторов, на которые сама же ссылается.

В источниках и исторической литературе действительно упоминается полковник Иван Гуляницкий, который неизвестно кем приходился бывшему в осаде в Конотопе Григорию Гуляницкому [280] Кривошея В.В. Генеалогiя українского козацтва. Нариси iсторiї козацьких полкiв. — Київ, 2004. — С. 142. . В 1653–1656 годах Иван являлся Корсунским полковником, в 1656–1657 — наказным Нежинским, в 1657–1659 гг. — наказным Стародубским полковником [281] Российский государственный архив древних актов. Ф. 210. Книги Приказного стола. № 3. Л. 1об. . В конце 1658 — начале 1659 гг. он находился в Стародубе и нет никаких свидетельств о пребывании Ивана под Конотопом во время сражения. Но какие же тогда основания у Т.Г. Таировой-Яковлевой отводить именно ему решающую роль в Конотопской битве, если ни в одном документе о сражении это имя не упоминается?

Рецензент упрекает меня в том, что я якобы «отбрасываю возможность появления достоверных фактов» у Коховского, тогда как сам привожу его данные о численности войска у Выговского под Конотопом в 16000 чел. Однако я ни в коей мере не отрицал значение исторического труда Веспасиана Коховского в целом, но лишь показал, что версия битвы, приведенная историком в его работе, не имеет ничего общего с действительностью. Повторю, что с данным утверждением полностью согласны и украинский историк А.Г. Бульвинский, и польский историк П. Кроль. Что касается численности войска Выговского, то вышеуказанная цифра практически единственная в сохранившихся документах. Естественно, что на нее, за неимением других данных, ссылаются все исследователи. Учитывая, что эта численность может быть весьма близка к истине, я также посчитал необходимым и целесообразным ее привести.

Вызывает удивление мнение Т.Г. Таировой-Яковлевой о том, что сделанный мною на основании документов Разрядного приказа подсчет потерь русского войска ошибочен. Из рассуждений рецензента следует, что она совершенно не разобралась в данном вопросе. Так, указывая, что, согласно моим расчетам, потери полков князей Пожарского и Львова составили 566 человек, исследовательница пишет: «Возникает вопрос: а где еще 3,5 тысячи человек, которые тоже, как мы знаем, погибли или попали в плен? Данные Разрядного приказа явно не соотносятся с известными нам потерями Пожарского. Кроме того, общие потери в битвах под Конотопом и при дальнейшем отступлении русских войск указаны в Разрядном приказе как 4179 (4769) человек, а только в разъезде Пожарского погибло или попало в плен около пяти с половиной тысяч. Становится очевидно, что перед нами не «точные сведения», а лишь фрагментарные, относящиеся к каким-то отдельным периодам Конотопской эпопеи и явно не учитывающим разгром отряда Пожарского». Между тем, Т.Г. Таирова-Яковлева попросту не обратила внимания на то, что в книге сказано — отряд Пожарского и Львова включал не только собственно их полки, но и войска, переданные под начало двух князей из полков Трубецкого, Куракина и Ромодановского [282] Бабулин И.Б. Князь Семен Пожарский и Конотопская битва. — С. 77. . Весь этот сборный передовой отряд составлял около 6 тыс. чел., в том числе около 4 тыс. русских ратных людей и 2 тыс. казаков. Утверждение рецензента о том, что «только в разъезде Пожарского погибло или попало в плен около пяти с половиной тысяч» не подтверждено источниками и является голословным. В то же время общие потери русской армии в 4179 (4769) чел., не исключают того, что большая часть погибших и пленных относилась к сборному отряду под командованием Пожарского и Львова, сформированному из частей всех воеводских полков. Поэтому, при внимательном отношении к цифрам, вопрос о якобы пропавших 3,5 тысячах погибших отпадает сам собой. Документы Разрядного приказа дают полный расклад по потерям каждого из полков, и в бою, и при отступлении русской армии к Путивлю [283] Подробнее см.: Бабулин И.Б. Состав и численность русского войска в Конотопском походе 1659 г. // Единорогъ. Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени. — М., 2011. — Вып. 2. — С. 80—110. .

По мнению рецензента, я трачу много времени на доказательство того, что «именно крымские татары, а не казаки Выговского разгромили отряд Пожарского». Т.Г. Таирова-Яковлева пишет, что украинские казаки и их старшина не были во время Конотопской битвы «неактивными» и «неэффективными», они, напротив, предпринимали серьезные меры для прекращения кровопролития. Так, в разгар сражения вся старшина во главе с «гетманом северским» Г. Гуляницким, генеральным обозным Т. Носачем, генеральным судьей Г. Гапановичем, знаменитыми полковниками И. Богуном, П. Дорошенко, М. Ханенко, О. Гоголем и другими, призвали союзного с А.Н. Трубецким И. Беспалого остановить военные действия». По словам рецензента выходит, что во время битвы казаки вместо того, чтобы сражаться, писали письма «турецкому султану», уговаривая сторонников Беспалого прекратить войну. В таком случае их роль в сражении была даже меньше той, что отвожу им я. Не говоря уже, что вышеуказанное обращение старшины к Беспалому датировано 1 июля [284] Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. — Спб., 1892. — Т. 15: 1658–1659. — Стб. 405–406. , тогда как сама битва была 28 июня 1659 года. Очевидно также, что подобное обращение преследовало цель не «прекратить кровопролитие», как пишет Т.Г. Таирова-Яковлева, но отколоть казацкое войско Беспалого от русского войска Трубецкого. Если бы старшина действительно хотела мира, она бы обращалась не к подчиненному воеводы, а непосредственно к нему самому.