Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Таким образом, первая попытка установления абсолютистских порядков при дворе, начатая еще в конце XV в., обернулась всеобъемлющим кризисом королевской власти. Можно констатировать, что в момент открытого вооруженного противостояния второй половины 1580-х гг. двор Генриха III не выдержал внешних и внутренних вызовов, в том числе по причине оставления королем главной церемониальной резиденции — Лувра, и в 1588–1589 гг. распался на несколько частей, исчез как общество двора, но не как институт. Конечно, его полное восстановление затем растянулось на несколько лет, однако оно не было бы возможным, если бы новый король, Генрих Наваррский — Генрих IV Бурбон, не опирался на регламенты своих предшественников и опыт организации церемониальной жизни, и, наконец, на служащих двора Валуа. Немаловажным фактором стал и его политический союз, начиная с 1593 г., с обеими королевами — вдовой и сестрой покойного короля, а затем и интеграция их дворов во двор короля, свидетельствующие о целенаправленном процессе институциональной куриальной преемственности.

Очевидно, что главными причинами социально-организационного распада двора Генриха III стало наличие в королевстве иных политических центров, присвоивших себе суверенные права — герцогов Гиз-Лотарингских и Католической Лиги, а также короля Генриха Наваррского и Гугенотской конфедерации, которые открыто, вооруженным путем, оспаривали корону у династии Валуа и подорвали всю куриальную систему, добившись разделения двора и дворянства, умалили авторитет Генриха III. Сложносоставный и торжественный церемониал, символизирующий единство государственного института и монархической власти, который мог себе позволить только сильный монарх с неограниченной личной властью, соответствующей харизмой, значительным финансовым потенциалом, вступил в противоречие с реальными властными возможностями Генриха III, которые сжимались, как шагреневая кожа, и воспринимался дворянским обществом как форма королевской тирании. В тоже время король разрывался между своим ренессансным мироощущением и стремлением к межконфессиональной гармонии, и жестокой картиной реального контрреформационного мира, которые расходились все дальше. К концу 1580-х гг. королевский двор Франции, « наш двор », по выражению Брантома, исчез как организационное целое, профессиональная корпорация, распавшись на военные дворы-лагеря Генриха IV и Гизов, и женские дворы королев Луизы Лотарингской и Маргариты де Валуа, находившиеся в провинциальных замках.

Этот распад, носивший масштаб системного институционального кризиса, когда перестали функционировать скрепляющие двор элементы и произошла его политическая децентрализация, вместе с тем не носил абсолютного характера. Двор Маргариты де Валуа, претерпев эволюцию от положения маргинального, мятежного и беглого в 1585–1587 гг., в итоге обрел легитимность и смог стать связующей цепью для исчезнувшего двора Валуа и вновь собранного двора Бурбонов, необходимым организационным элементом, придавшим организационно-политическую и представительскую завершенность двору Франции в начале XVII в. Двор Луизы Лотарингской также внес свою важную лепту в укрепление положения нового монарха.

Опыт функционирования межконфессионального наваррского двора, с его выраженной миротворческой функцией, стал востребован в 1593/1594 гг., когда Генриху IV, объединившему обе короны и оба двора, удалось переломить ход Религиозных войн в свою пользу и утвердиться в Париже. Мы показали, что этот король, подобно своему предшественнику, стремился к куриальному единству, а значит, единству политического тела Франции, как ключевому условию реализации суверенной власти, поэтому возвращение Маргариты де Валуа и ее двора в Париж в 1605 г. стало символическим актом единения всех частей королевского дома и полным восстановлением, легитимизацией французского двора.

Разобщенное и воюющее в течение сорока лет французское общество, расставшись с неоплатоническими идеями и Ренессансным двором в 1580-е гг., в конце XVI в. было захвачено рациональным отношением к жизни и скептицизмом, в духе Мишеля де Монтеня, и в условиях стремительной политизации и одновременно деконфессионализации гражданского конфликта породило иные модели социального поведения, повлиявшие на институциональную организацию двора 1590-х гг.

Первому Бурбону в конце гражданских войн удалось воссоздать королевский двор по образу и подобию двора его предшественников и продемонстрировать общую политику институциональной преемственности. Однако при этом отсутствовал строгий церемониал, и, соответственно театральность вместе с религиозным мистицизмом. Генрих IV не мог позволить строгое исполнение церемониальной части Регламентов Генриха III, которые в свое время оттолкнули значительную часть дворян от монарха и отчасти спровоцировали куриальный кризис. Король не настаивал на буквальном соблюдении дворянством этикета, в результате чего его двор, несмотря на свою многочисленность, внешне выглядел скромнее и проще. Добившись превращения двора в символ дворянского единства и национального суверенитета, Генрих IV, как настоящий рациональный монарх нарождающегося Нового времени, активно использовал политику экономии двора, и намеренно отдал церемониальные бразды в руки женщин, которые его окружали в 1600-е гг.: своей супруге Марии Медичи и бывшей супруге, королеве Маргарите, благодаря которой были возобновлены пышные праздники в духе двора Валуа. Политическая памфлетистика начала XVII в., использовавшаяся как орудие политической борьбы, свидетельствовала о существовании четкого антифеминистского и антикуриального вектора во французской общественной мысли, что говорит о полноценном функционировании института двора, который начал восприниматься как продолжение двора Валуа и средоточие тиранического абсолютизма. Коронованные дамы как наиболее уязвимый и удобный для критики объект вынуждены были отвечать за политику мужчин в глазах современников и потомков.

Институт королевского двора Франции существовал, пока его держал носитель короны, и не мог функционировать сам по себе, как любая система власти и управления. Ангулемская ветвь династии Валуа, как мы видели, создала неповторимый, Ренессансный двор, институционально выросший и ставший порождением средневековых дворов Франции, с особенными характеристиками, подчеркивающими его неповторимость. Этот двор обеспечил, в свою очередь, преемственность с двором Нового времени, четко вписавшимся в Старый порядок — политический режим во Франции XVII–XVIII вв. Считается, что оба одновременно погибли во время Революции 1789 г., однако можно ли говорить, что при этом исчезли базовые институциональные элементы двора? Церемониал, этикет двора и резиденций последующих императоров, королей и правительств, переросший в государственный Протокол XX и XXI вв., надо полагать, только видоизменился. Капетингский дворец, ныне — Дворец Правосудия в Париже по-прежнему располагается на острове Сите в Париже и он по-прежнему Дворец .