Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Н.А. Хачатурян подчеркивает, что королевская курия, « дав жизнь судебному, исполнительному и финансовому аппарату », вместе тем сама стала « объектом процесса бюрократизации государственной системы », при котором наблюдается неуловимость границ перехода от частной жизни двора к жизни публичной, поскольку эти типы власти продолжали быть тесно связаны друг с другом на всем протяжении существования французской (и не только) монархии [166] Хачатурян Н.А . Власть и общество в Западной Европе в Средние века. С. 231–232. .

С.К. Цатурова, со своей стороны, обратила внимание, что дом короля, который воспринимался как явление не столько материального, сколько сакрального и социального порядка, являлся, с одной стороны, частью двора, хотя никогда не отождествлялся с ним полностью, поскольку его службы выполняли обязанности прямого жизнеобеспечения помазанника Божия [167] Цатурова С.К. Долгий путь к Версалю. Трансформация французского двора в XIII–XV вв. С. 67–68. . Король — « господин дома, dominus » — мог рассматривать свое непосредственное окружение как « двор государя », личный дом, поскольку члены всех служб двора и дома видели себя как часть тела короля, представляющую его персону. Т. е., дом короля являлся производной от двора, но с другой стороны, его службы, особенно XV–XVI вв., также начали принимать участие в государственном управлении, далеко выйдя за рамки « дома ». Первый королевский ордонанс , регулирующий состав и функциональное назначение служб дома короля , появился уже в 1261 г. и означал, что не только Curia regis , но также Hôtel le roi становится частью публично-правового пространства Франции [168] Comptes de l'Hôtel des rois de France aux XIV–XVe siècles/Éd. L. Douët-d'Arcq. Paris: J. Renouart, 1865. Notice; Фавтье Р. Капетинги и Франция. С. 217–149; Фавье Ж. Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого. СПб.: Евразия, 2003. С. 101–124. .

Последнее было связано с правлением Людовика IX Святого (1226–1270), который воспринимал служащих своего дома ( mesnie ) как продолжение своей семьи, неотъемлемую составляющую священного королевского пространства. Духовник его жены Маргариты Провансской, Гийом де Сен-Патю, писал в своем «Жизнеописании Святого Людовика», что король « желал, чтобы его служащие отличались особенной добродетелью, и если кто-либо из них непристойно клялся Богом или Пресвятой Богородицей, он тотчас же выгонял его из своего отеля. А если ему сообщали, что какой-либо служитель отеля совершил смертный грех, то король сразу отказывал ему от своего двора и своего дома » [169] Guillaume de Saint-Pathus . Vie de Saint Louis/Éd. H.-F. Delaborde. Paris: Picard, 1899. P. 130. . Религиозное и светское начало двора были неотделимы друг от друга, по крайней мере, до начала секуляризации в раннее Новое время [170] Воскобойников О.С. Людовик Святой и культура его времени//Людовик Святой и реликвии Сент-Шапель/Под ред. О.В. Дмитриевой. М.: Музеи Московского кремля, 2017. С. 31. . Во всяком случае, еще в 1659 г. Анна Австрийская в одном из писем просит канцлера Пьера Сегье отослать назад в монастырь ординарного раздатчика милостыни церковного двора, провинившегося в чем-то монаха-августинца, считая возможным и важным личное вмешательство в персональный состав королевского окружения, даже на уровне низших церковных чинов [171] Письма Анны Австрийской в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге/Вст. ст., публ. и комм. В.В. Шишкина//Средние века. Вып. 60. М.: Наука, 1997. С. 429. .

C другой стороны, как отмечал Жак Ле Гофф, тщательно формируя свое персональное окружение, король Франции создавал своеобразный противовес своему Королевскому совету, выслушивая мнения служащих своего дома по политическим вопросам и судебным делам [172] Ле Гофф Ж . Людовик IX Святой. М.: Ладомир, 2001. С. 561–562. . При формировании персонала своего дома-отеля у него было больше возможностей и право выбора, в отличие от выбора членов Королевского совета, где заседали главные должностные лица, светские и церковные феодалы, со статусом, влиянием, а зачастую и юрисдикцией которых Людовик IX был вынужден считаться [173] Moufflet J.-F. Autour de l'Hôtel de Saint Louis (1226–1270). Le cadre, les hommes, les itinéraires d'un pouvoir. Thèse//École des chartes, 2007. http://theses.enc.sorbonne.fr/2007/moufflet (дата обращения — 19 апреля 2017 г.). .

Сохранившийся список членов королевского отеля 1231 г. позволяет нам понять, с какими должностными лицами король непосредственно контактировал, кто составлял его ближайшее окружение, и какова была численность двора этого времени. Итак, в числе прочих упоминаются 43 рыцаря ( chevaliers ), без указания функций, но, скорее всего, выполнявших должностные роли при королевской спальне (камергеры) и организации дома (гофмейтеры); к королевским покоям также относятся 6 привратников; далее — церковный двор, состоявший из 27 клириков; военный двор — 2 маршала (заместители коннетабля), 12 стрелков, 24 арбалетчика и 21 сержант, видимо, представлявшие собой охрану королевского жилища; далее — почетные должностные лица, ответственные за трапезу: 6 хлебодаров, 19 доставщиков вина, 6 кравчих, 4 подавальщика фруктов; наконец, охотничьи должности — 11 шталмейстеров, 17 конюхов, 4 псаря с пятью слугами, 6 слуг при псарне, 2 сокольничих, 2 егермейстера. Наконец, 16 всадников-курьеров ( cursors , chevaucheurs ), которых трудно отнести к какому-либо из перечисленных ведомств, но, судя по королевским счетам более позднего времени, царствования Карла VI (1380), они числились при конюшенном ведомстве [174] Comptes de l'Hôtel des rois de France aux XIV–XVe siècles. Notice. P. II. P. 52–61. . Итого — 218 человек, состоявших на довольствии при персоне короля, в месте его пребывания. Нужно подчеркнуть, что речь идет о состоянии дома короля до его реорганизации на шесть основных служб в 1261 г. Также надо полагать, большая их часть имела право столования в доме короля; во всяком случае, нам известно официальное число обедающих в королевской резиденции в 1316 г. — 164 персоны [175] Comptes de l'Hôtel des rois de France aux XIV–XVe siècles. Notice. P. XI. .

Таким образом, двор Франции, организационно возникший при Меровингах, претерпевал в своей истории существенные, кардинальные трансформации, и можно сказать, заново возник как институт публичного управления в XIII–XIV вв. Несмотря на то, что французский двор этого времени можно с уверенностью считать многофункциональным общегосударственным (равно как административным, военным, придворным) объединением, и одновременно « Государевым двором », одна существенная и ключевая функция определяла его особенность — судебная. Ю.П. Малинин и С.К. Цатурова доказали в своих работах, что слово « двор » уже в классическое Средневековье являлось одновременно синонимом слову « правосудие », поскольку главным назначением, обязанностью короля Франции было творить справедливость, выступать главным арбитром в спорах вассалов и быть защитником церкви и городов [176] Малинин Ю.П. Франция в эпоху позднего Средневековья. Материалы научного наследия/Под ред. М.В. Аникиева, А.Ю. Карачинского, В.В. Шишкина. Спб.: Изд-во СПбГУ, 2008. С. 187 и далее; Цатурова С.К. Под сенью Людовика Святого: Этико-правовые основы монархического культа во Франции//Proslogion. Проблемы социальной истории и культуры Средних веков и раннего Нового времени. № 2 (14). СПб.: Право, 2016. С. 45–64. . К этому справедливо можно добавить существование особой рыцарской этики, сложившейся на Западе в целом, и в особенности во Франции, в качестве упорядоченной системы ценностей, принятой особенно при дворе, упрочивавшей социальное превосходство и связанной с категориями верности, чести и куртуазности [177] Малинин Ю.П. Франция в эпоху позднего Средневековья. С. 70–94; Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. М.: Прогресс, 1987. С. 81–107. .