Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Продолжая свой рассказ о Гизах, Джованни Микиель дал кардиналу следующую характеристику, составленную сразу после смерти юного короля и отстранения лотарингского клана от власти в конце 1560 г.: « Кардинал, главный представитель этого дома, человек не без недостатков, о чем я скажу позже, является, по всеобщему мнению, самой могущественной политической фигурой этого королевства: ему нет равных. Пока ему еще не исполнилось и 37 лет. Он обладает острым умом, что позволяет ему с полуслова понимать намерения тех, кто с ним говорит. У него удивительная память, красивый и благородный стан, он обладает редким свойством быть пространно красноречивым в отношении любого вопроса, особенно если речь идет о политических делах. Он весьма образован: знает греческий, латинский, итальянский. На итальянском он говорит с такой легкостью, что удивляет нас самих [итальянцев]. Он довольно хорошо разбирается в науках, но главным образом в теологии. Он ведет очень достойный образ жизни, и это хорошо сочетается с его саном, чего нельзя сказать об иных кардиналах и прелатах, безнравственные привычки которых вызывают скандалы. Но главным его недостатком является скупость, — то, чем особенно славится французская нация. Эта постыдная алчность без конца подвигает его на преступные замыслы. Я говорю обо всем этом открыто, поскольку то, что я сказал, не должно покинуть пределы нашего круга. Что касается остальных недостатков этого человека, нужно отметить его двуличность, что позволяет ему не говорить почти ничего, что есть на самом деле. И хуже того, он — мстителен, завистлив, быстро впадает в обиду, но медленно творит благо. Он вызвал всеобщую ненависть, обидев всех, когда обладал властью: было бы слишком долгим рассказывать обо всех деталях, но его резкость такова, что все королевство желает ему только смерти » [721] Relations des ambassadeurs vénitiens sur les affaires de France au XVIe siècle/Éd. N. Tommaseo. T. I. P. 437–438. .

Говоря о Гизах во власти, нужно понимать, что речь идет только о братьях — герцоге Франсуа (1519–1563) и кардинале Шарле. Все остальные представители этой семьи (их младшие братья и их лотарингские кузены) ключевых решений не принимали. Именно этим двум удалось стать фактическими регентами Франции уже летом 1559 г., в том числе благодаря контролю над двором. Спустя два дня после смерти Генриха II, смертельно раненного на рыцарском турнире 10 июля 1559 г., оба брата заняли новые апартаменты в Лувре, выселив оттуда прежних хозяев — коннетабля де Монморанси и фаворитку Диану де Пуатье (не без помощи которой вошли в доверие и фавор покойного короля) [722] Клулас И . Диана де Пуатье. С. 177 и далее. . Как уже отмечалось выше, эти действия осуществлялись от имени их зятя, Франциска II, на тот момент считавшегося совершеннолетним, и племянницы, Марии Стюарт, на которую Гизы имели большое влияние [723] Грэм Р . Мария Стюарт. М.: Молодая гвардия, 2010. С. 90–95. .

Очевидно, что они воспользовались замешательством в среде придворной знати после беспрецедентной, трагической и неожиданной гибели короля, равно как отсутствием в Париже первого принца крови Антуана де Бурбона, короля Наваррского, пребывавшего в своем губернаторстве в Гиени. 10 июля в своем письме Монморанси спешно просил Антуана о помощи и альянсе против Гизов, но последние действовали стремительно и успели захватить все ключевые государственные позиции [724] РГАДА. Коллекция Ламуаньона. Т. 4. № 58. Лл. 159–160. .

В такой ситуации смены власти естественной союзницей Гизов стала Екатерина Медичи, для которой заключенный мир в Като-Камбрези 1559 г., завершивший Итальянские войны, ставил крест на ее итальянских претензиях [725] Клулас И . Екатерина Медичи. С. 170–171. . На этой почве она разошлась с Монморанси и сблизилась с Гизами, потребовав в обмен на непротивление их акциям свободу действий при дамском дворе. Как отмечалось выше, она быстро удалила из своего окружения всех пятерых дам из семьи фаворитки, потребовав от Дианы вернуть драгоценности короны и отказаться от части бенефициев.

Вместе с тем, успех Гизов был связан с тем, что они смогли быстро и довольно легко опереться на достигнутые к тому моменту карьерные и должностные преимущества: герцог Франсуа де Гиз, старший из братьев, уже занимал два важных поста при дворе — он был Главным камергером и одновременно Главным егермейстером, к тому же являлся губернатором Дофине и наследственным пэром Франции; его младшие братья также отправляли немаловажные должности — герцог Клод д'Омаль (третий сын Клода де Гиза), также пэр Франции, соответственно, пребывал на посту Главного распорядителя волчьей охоты двора, а также являлся губернатором Бургундии; а Франсуа-младший де Гиз-Лотарингский (пятый из сыновей) командовал галерным флотом Франции. Наконец, рядом находились их братья-кардиналы — Шарль Лотарингский и Луи де Гиз (1527–1578), соответственно, второй и четвертый сыновья Клода де Гиза [726] Officiers domestiques de la maison du Roy François II//Officiers des maisons des Roys, Reines, etc. depuis St.Louis jusqu'à Louis XIV/Bibliothèque Nationale de France (BnF). Département des manuscrits. Français. Ms 7853. P. 101–110. http://gallica.bnf.fr/ark:/12148/btv1b10721453g/f108,item (дата обращения — 5 февраля 2018 г.). . Не без поддержки своих придворных клиентел, Гизы заняли первое место подле юного короля.

Первым политическим актом герцога Франсуа де Гиза при дворе стало принуждение Франсуа де Монморанси, Главного распорядителя французского двора в 1558–1559 гг. и сына коннетабля Анна де Монморанси, отказаться в его пользу от этой ключевой придворной должности. Немного позже он был назначен Главным наместником Франции, взяв на себя руководство двором, а также военными делами, и оставив все остальное — внутренние вопросы, дипломатию и финансы — многоопытному брату-кардиналу Лотарингскому [727] Durot É. François de Lorraine, duc de Guise entre Dieu et le Roi. Р. 462, etc. . Конечно, королю уже исполнилось 15 лет, и согласно основным законам королевства, он был вполне правоспособен принимать самостоятельные решения, однако всем было ясно заранее, что юноша болен и не готов руководить королевским советом и заниматься делами без посторонней помощи. Таким образом, управление двором и королевством в считанные дни, по сути, попало в руки одной семьи, которая, между тем, была иностранной по происхождению, и это обстоятельство не могло не вызывать раздражения у французских принцев крови и первых баронов страны [728] Daussy H . Le parti Huguenot. Chronique d'une disillusion. Genève: Droz, 2014. P. 107–108. .

Особую тревогу Гизы испытывали из-за возможного противодействия их политике со стороны многочисленного клана, принцев крови Бурбонов, который они отстранили от управления и генерального наместничества в королевстве вопреки традиции, и в особенности, со стороны Антуана де Бурбона. Противостояние Гизов и Бурбонов начало нарастать еще в 1540-е гг.: в отличие от лотарингцев, этих принцев крови, потомков Людовика Святого, по-прежнему держали на вторых ролях, доверяя им только провинциальные губернаторства, вторые роли в армии, но не ключевые куриальные должности. Ни один из них никогда не занимал должностное положение при дворе после 1523 г., хотя в 1538 г. Бурбоны получили окончательное прощение от короны после измены коннетабля. Очевидно, что короли часто привлекали представителей этой семьи для больших государственных церемоний, о чем многократно упоминает Ж. Дю Тийе, поскольку ранг принцев крови обязывал делать самую знатную фамилию Франции соучастницей почетных мероприятий; принцы участвовали в работе королевских советов, но при этом не допускались до реальных рычагов управления [729] Du Tillet J. Recueil des rangs des grands de France. P. 97–111. . До поры до времени Валуа предпочитали, чтобы Бурбоны жили вне Парижа и появлялись при дворе только тогда, когда их специально приглашали [730] По иронии, Антуан де Бурбон формально командовал отрядами муниципальной милиции Парижа: Babelon J.-P . Paris au XVIe siècle. Paris: Hachette, 1986. P. 278. . Ситуация резко изменилась после прихода Гизов к власти и начала Религиозных войн.