Виктор Рутенбург - Очерки истории Италии. 476–1918 годы

Глубокий кризис итальянской экономики, неразрывно связанный с перерождением всей социальной структуры передовых городов-государств, обнаруживается все в большей степени. Активность народных масс, создавших расцвет Возрождения, окончательно падает, только мрачное отчаяние и чувство безнадежности своего положения изредка вызывает вспышки революционных выступлений и создает то настроение неизбежно надвигающейся катастрофы, которое ярко, проявляется в высказываниях ряда современников. Так, архитектор и теоретик Франческо-Аверлино Филарете в своем трактате-утопии, посвященном постройке идеального города «Сфорцинды», дает советы, как избежать восстания многочисленных рабочих, собранных для выполнения работ.

Стремление извлекать капиталы из «компаний», вкладывать капиталы в недвижимую собственность, значительно менее прибыльную, но зато более надежную, проявляется теперь повсеместно, являясь как симптомом кризиса, так и одним из самых важных его проявлений.

Гуманизм, ставший уже к середине XV в. широко распространенным течением, официально принятым правящими кругами большинства политических центров Италии в качестве идеологии, выражающей их вкусы, мысли и устремления, во второй половине века приобретает новую окраску, разветвляется на ряд направлений, в достаточной степени различных. Флоренция в этом отношении в значительной мере теряет свое первенствующее положение, выступают другие центры: арагонский Неаполь, папский Рим, отчасти сфорцовский Милан.

В Неаполе выделяется группа гуманистов-царедворцев, среди которых особенно заметным оказывается секретарь ряда королей, политик, дипломат, философ и латинский поэт Джан Джовиано Понтано (1426–1503). Воспитанный на гуманистическом преклонении перед античностью и ее литературными образцами, унаследовавший весь образ мыслей, свойственный гуманистам, он использует все это для создания большого количества поэтических произведений, в которых воспевает то в античной, мифологической маскировке, а то и без нее, простые человеческие чувства — восхищение прекрасной природой Неаполя и его окрестностей, влечение к возлюбленной, радости и горести семейной жизни, беспредельную любовь к детям.

Пользуясь своим влиятельным положением при королевском дворе, Понтано возглавляет довольно многочисленный кружок гуманистов и придает ему сравнительно свободные организационные формы так называемой «Понтанианской академии». Наиболее крупным и значительным не только в этом кружке, но и вообще среди гуманистов середины XV в. был прямой продолжатель дела гуманистов предшествующего периода, почти их современник, римлянин по происхождению Лоренцо Валла (1407–1457). Подвижный, инициативный и смелый, Валла, занимавший должности секретаря Альфонса Неаполитанского, а затем секретаря папы Николая V, отнюдь не был революционером, сотрясающим основы современного ему общества или его общераспространенной идеологии, но острый критический глаз и несколько большая, чем у гуманистов предшествовавшего периода, решительность позволяют ему заняться рядом тем, к которым не решались обращаться ни Бруни, ни Поджо, ни их единомышленники.

Так, в своем небольшом трактате «О Константиновом даре» он рядом остроумных филологических и исторических соображений доказывает подложность того документа, на котором римские папы в течение семи веков строили свои претензии на светскую власть в Центральной Италии. Еще более смелым был также небольшой диалог «О монашеском звании», в котором, развивая положения, высказанные уже Леонардо Бруни, он резко, решительно и весьма убедительно выступает не против отдельных злоупотреблений некоторых монахов или монастырей, а против монашества как института, показывая его общественную вредность, вытекающую из систематического безделия, составляющего самую сущность монашества.

Может быть, еще большее принципиальное значение имеет произведший большое впечатление на современников трактат в форме диалогов «Об истинном благе» (в первой редакции «О наслаждении»). В нем три гуманиста, друзья Валлы, встретившись в Риме, спорят о том, что является высшим благом и какая философия наилучшая; причем один из них защищает эпикуреизм, другой — стоическую философию, третий — христианство. Будучи папским секретарем, Валла не мог, да и не хотел прямо выступить против учения церкви, поэтому он оставил спор неразрешенным, но не требуется особенной проницательности, чтобы видеть, что убедительность аргументации темперамент, фактические симпатии автора целиком на стороне друга и единомышленника автора — Антонио Бекаделли, защищавшего эпикуреизм.

Большое значение для всей культуры этого времени имел, казалось бы, и очень специальный по своей теме, трудный по ученому и сложному латинскому языку трактат Валлы: «Шесть книг о красотах латинского языка». В нем автор разбирает различные спорные, сложные вопросы латинской филологии, стремясь восстановить все детали и оттенки классического языка Цицерона и Квинтилиана.

По вкусам и занятиям близок к археологически-филологическим интересам Валлы и Флавио Бьондо и основатель кружка римских гуманистов, известного под названием Римской академии, Помпонио Лето (1428–1498). Однако для этого объединения, как в значительной мере и для Валлы, страстное увлечение римской древностью было более средством, чем самоцелью. Члены академии принимали античные имена, собирались в древних катакомбах под землей Рима, что обеспечивало этим собраниям секретность, необходимую потому, что, по видимости занимаясь невинными филологическими штудиями, они фактически мечтали о пересмотре всей культуры, религии и политического строя современной жизни, о возврате к античному демократизму, о ликвидации власти папства над Италией, а, может быть, и об отказе от христианства вообще. Эти революционно-еретические взгляды и стремления кружка Лето навлекли на него подозрения и без того нелюбившего гуманистов папы Павла II и привели к аресту в 1468 г. всех ведущих членов кружка (см. выше, стр. 108). Избежать ареста удалось только тому из членов академии, который казался особенно опасным это был флорентиец по происхождению Филиппо Буоннакорзи, в академии получивший кличку «Опытный Красивоборец», или «Каллимако Эспериенте» (1437–1496). Не без оснований Каллимако считали вдохновителем самых революционных взглядов академии. Он не только мечтал провести в Риме революцию, в результате каковой свергнуть папу, ликвидировать его власть и превратить Рим в языческую республику, но и высказывал взгляды, доводившие до логического конца утверждения Валлы, останавливавшегося на половине дороги. Каллимако становится на атеистические и даже материалистические позиции, до которых доходил мало кто из людей Возрождения. Он отрицает и высмеивает казавшиеся бесспорными в течение всего средневековья учения о бессмертии души, о загробной жизни, о значении духовной жизни, настаивает на чисто материальной природе мира, на эгоистической природе всех стремлений человека.