Татьяна Тимофеева - Семейная история. Книга 1

И действительно, если он не успел, не смог, не захотел вскрыть то, что творилось во вверенном ему магазине, – и было подтверждено огромным количеством фальшивых расписок, предъявленных суду, – то эта трагедия должна была стать для него трагедией всей жизни. Хочется верить его объяснениям, его логике, настойчивости долголетних попыток оправдаться в прошениях, аккуратно подшитых к старому архивному делу Полевого Аудиториата… В конечном счёте обстоятельства дела так и остались весьма неоднозначными: ни одного документального подтверждения мздоимства конкретно Василия Никифорова суду так и не было предъявлено! Не удалось найти ни единой подписанной им фальшивой квитанции. Правда, с другой стороны, Никифоров к 1861 году был весьма опытным чиновником и, без сомнения, неоднократно сталкивался с нарушениями в финансовых делах. У него наконец-то появилась семья, молодая жена и дети, а достатка он за долгую службу нажить так и не смог – как раз потому, что не воровал, как другие? Но даже если он просто проглядел творившиеся у него в магазине тёмные дела, это всё равно не делает ему чести. Тем не менее Никифоров до конца остаётся твёрд в своих утверждениях о личной невиновности и пристрастности суда.

В своих прошениях он беспрестанно указывает на то, что чувствовал с особенной болью – бедственное положение семьи и незавидную участь своих детей. «Кроме меня, лишеннаго чести к милосердию Вашего Императорского Величества взывают и брошенные силою обстоятельств в нищенство четверо малолетних детей моих, для которых уничтоженный отец не может предоставить ничего в будущем» [56] Там же. Л. 82. . И вновь и вновь получает жёсткие отказы в своих просьбах, высшие чины приказывают «настоящую просьбу Никифорова оставить без последствий» [57] Там же. Л. 83об. .

Дети растут, старших сыновей пора учить. Семья живёт в Усть-Лабинской, в Анапе, наконец, в Екатеринодаре. Немудрёное жильё снимают в чужих домах, чужие люди равнодушно относятся к чужому несчастью, помогают лишь немногие благотворители. И Василий Фёдорович, одолеваемый безденежьем и немощами, вновь пишет прошения, где выделяется главная мысль о невозможности дать детям надлежащее образование. Он прекрасно понимает, что именно образование дало ему возможность достигнуть тех степеней в жизни, которых он теперь лишён. С течением времени эта горькая мысль начинает его особенно угнетать, он просит вернуть хотя бы его бумаги, копии формулярного списка, где до 1866 года всё казалось образцовым. «Находясь в преклонных летах, имея у себя пятерых малолетних детей и будучи сам седьмой с женой я на склоне жизни, от старости и упадка физических сил лишён средств приобретать средства к жизни своей и семьи, а потому не только воспитания детям, но и самого пропитания своей семье доставить уже не могу, и чувствую себя по совести и по делу совершенно невинным, <���…> но чтобы недопустить своих по крови благородных детей малолетных, в безграмотство, по неведению для них, той невозможности дать воспитание, в какую заброшен их отец, <. > покорнейше прошу Главное Военно-судное управление возвратить мне документы которые были приложены при моём проше- нии…» [58] Там же. Л. 99-99об.

Только в 1880 году государственная машина смягчилась, приняв во внимание очевидные обстоятельства: действительно беспорочную службу Василия Фёдоровича, его преклонный возраст и наличие уже шестерых детей. Тот же Великий Князь Михаил Николаевич на исходе своей собственной службы Главнокомандующим Кавказской Армией теперь ходатайствует о назначении Никифорову пенсии, «какую он имел-бы право получать, если бы не подвергся оштрафованию», при этом подтверждает, что «Никифоров поведения хорошаго, средств к жизни не имеет и, по старости и слабости здоровья не может снискивать пропитания для себя и своего семейства, состоящаго из жены и шестерых детей, из которых только двое сыновей – один служащий телеграфистом, а другой воспитывающийся на счёт благотворителей – не находятся при нём» [59] Там же. Л. 125–126. На документе поставлена собственноручная подпись Великого Князя Михаила Николаевича. .

Главное Интендантское Управление не замедлило рассчитать, что «Никифорову, состоявшему на службе более 41-го года, если бы он не подвергся оштрафованию, причиталась бы пенсия из Государственного Казначейства в размере 85 руб. 80 коп. в год» [60] Там же. Л. 129об.-130. . На самом деле пенсия была начислена всего лишь по IX разряду, а не по VII. Это была ничтожная сумма для большой семьи, хотя и лучше, чем ничего, но главное – это означало, что сделан хотя бы маленький шаг к уменьшению тяжести приговора, сломавшего всю жизнь. В соответствии с этим меняется и тон прошений Никифорова. В июле 1883 года он пишет из Анапы: «11-го Февраля сего года, я имел счастие послать прошение Государю Императору, с приложением документов, в котором просил Августейшаго Монарха оказать мне милость по возстановлении моих законных прав, в виду ошибочнаго Военно-суднаго приговора и выдать мне пенсию за прошлое время» [61] Там же. Л. 148. . Законные права должны быть восстановлены, а приговор однозначно квалифицирован как ошибочный. В 1883 году пенсию Никифорову пересчитывают, исходя из чина надворного советника, по VII разряду, и это уже 171 руб. 60 коп. в год, хотя сам он рассчитывает и на возмещение разницы хотя бы с 1881 года [62] Там же. Л. 152об. , а позже – на выплату целых 1400 руб. уже с 1869 года, со дня увольнения от службы, и пытается последовательно добиться и этого.

Но главное, что Василий Фёдорович просто обязан вернуть, чтобы облегчить своим детям начало самостоятельной жизни и карьеры, – это сам чин надворного советника, чтобы его сыновья всюду могли указывать своё происхождение из достойной семьи. Да и в его собственных глазах это венец всей его долгой службы. Он снова и снова пишет прошения. И вновь высшие власти по прошествии стольких лет после суда делают шаг навстречу, отказываясь, тем не менее, удовлетворить его возросшие материальные претензии: «За воспоследованием 15 Мая 1883 года приказа по военному ведомству № 104, о милостях по случаю Священнаго Коронования, Никифорова разрешено считать исключённым из службы без лишения чинов.

Принимая во внимание, что пенсия Надворному Советнику Никифорову назначена не по правилам пенсионного устава, а в виде особой Монаршей милости и в Высочайшем повелении по сему предмету не сказано чтобы пенсия эта была ассигнована за прежнее время я нахожу вполне правильным назначение Никифорову пенсии со дня воспоследования означеннаго Высочайшаго повеления» [63] Там же. Л. 168. . В ответах на прошения Василия Фёдоровича всё чаще появляются отказы с формулировкой «участь Никифорова уже значительно облегчена целым рядом оказанных ему Высочайших милостей» [64] Там же. Л. 173, 174об. .