Кирилл Соловьев - Союз освобождения. Либеральная оппозиция в России начала ХХ века

У тех и других было много точек пересечения. Они все полагали, что в основе будущего режима должен лежать принцип незыблемости гражданских прав. «Нужны — свобода личности, свобода совести, свободное выражение общественного мнения, свободное развитие земских и городских учреждений, наконец, выборное представительство общества в законодательных учреждениях страны», — доказывал Н. Н. Львов. Все «собеседники» были сторонниками расширения полномочий земства, его реорганизации (учреждения мелкой земской единицы, областного земства), введения народного представительства. В «Беседе» намеренно не оговаривалось, какими функциями должно быть наделено это учреждение, законодательными или законосовещательными. Участникам кружка был задан вопрос:

Не является ли желательным, чтобы во всяком случае продолжала существовать «Беседа» с той недоговоренностью, которая теперь в ней имеется между ее членами для объединения с теми оппозиционными течениями, которые боятся договаривать?

Большинство отвечали утвердительно. Князь Петр Долгоруков объяснял:

Пускай мы в «Беседе» расходимся во мнениях о необходимости борьбы с самодержавием, лишь бы мы сходились во мнениях о необходимости борьбы с административным произволом: слишком уже чувствуется необходимость объединения всех оппозиционных партий, необходимость сговора между ними.

Иными словами, программа «Беседы» включала в себя минимальные требования радикального крыла земской оппозиции и представляла максимум того, что могли требовать от власти славянофилы.

При этом не было жесткой грани, отделявшей позицию конституционалистов от их славянофильствующих коллег. Так, один из основателей Союза освобождения конституционалист Н. Н. Львов определял свои политические взгляды следующим образом: «Que c’est l’invasion des idées liberales dans une tête féodale» [5] Что это проникновение либеральных идей в феодальную голову ( фр. ). . В университете Львов, по собственному признанию, был «белоподкладочником» (то есть он, будучи студентом, всячески подчеркивал свою «благонадежность», враждебность к оппозиции). Львов изменился в дни трагических событий на Ходынском поле. Но и после 1896 года об Александре III он отзывался с неизменным почтением, а нелюбимых общественностью земских начальников считал «идущими от народа». На съезде же Союза освобождения в Шаффгаузене в 1903 году Львов убежденным демократам доказывал недопустимость «прямолинейного применения демократических принципов»: «Все для народа, но не все через народ».

В то же время славянофил граф Д. А. Олсуфьев в студенческие годы был оппозиционером весьма радикального толка. По окончании университета он уже склонялся в пользу славянофильства. Перелом в мировоззрении произошел под влиянием князя Г. Е. Львова, в недалеком будущем — члена Союза освобождения. Славянофильство Олсуфьева имело своеобразные черты. Сам он аттестовывал свои взгляды как «славянофильски-народнические». В священной триаде (православие, самодержавие, народность) он заменил третий элемент — народность — на народничество.

Прогрессивное монархическое народничество — вот было наше тогдашнее направление: деревня, хозяйство и общественная деятельность около народа, разделяя политические и духовные идеалы; а таковыми мы считали тогда православие и самодержавие на мистической его основе, —

так Олсуфьев характеризовал свои и Львова взгляды в 1890-е годы. На тот момент его монархизм имел глубоко демократические основания.

В Саратовском земстве существовали две партии. Одну, консервативную, возглавлял демократ по убеждению и в силу семейной традиции, в прошлом убежденный либерал, в будущем — конституционалист граф Д. А. Олсуфьев. Во главе прогрессивной партии стоял, по выражению А. А. Корнилова, «старозаветный русский дворянин», в прошлом «белоподкладочник», а ныне либерал с «феодальной головой» Н. Н. Львов. Подобное противостояние представляется символичным. Между позицией Львова и Олсуфьева пропасти не было. «Политическая философия» каждого из них представляла собой открытую систему, подверженную внешним влияниям и способную интегрировать разнородные элементы. Она была во многом эклектичной, но при этом недогматичной и гибкой.

Тактика «Беседы» предполагала диалог с существовавшей властью, которая в целях своего самосохранения должна была осознать необходимость идти на уступки рационально мыслившим представителям общественности. В противном случае, по мнению «собеседников», стране грозила неминуемая революция, чреватая катастрофическими последствиями как для власти, так и для общества. Вероятные сценарии были подробно рассмотрены в докладе Н. Н. Львова на заседании кружка 22 августа 1902 года. По его словам,

революционное движение имеет целью дать обществу все реформы в государственном строе сразу, а поэтому дает их всегда скомканными, недостаточно продуманными, слишком теоретичными.

Такие преобразования не решают накопившиеся проблемы, а лишь создают новые и тем самым способствуют обострению кризиса. Кроме того,

когда вспыхнет революция со всеми ее ужасами и несправедливостями, то естественно, что вся благомыслящая часть общества, ныне враждебно относящаяся к правительству, бросится за помощью к этому же правительству, ища в нем средства к спасению общественного спокойствия и безопасности.

В итоге должна была установиться реакция, последствием которой стала бы окончательная дезорганизация общественной и политической жизни.

Чтобы побудить правительство к реформам, «Беседа» старалась использовать имевшиеся в ее распоряжении механизмы давления на власть. Прежде всего, «собеседники» могли рассчитывать на общественное мнение, которое следовало предварительно сформировать. Уже на первом заседании они пришли к выводу, что их

цель — пробужденное общественное движение, общественное мнение, сейчас в России слабое и искусственно подавленное, чтобы оно стало более авторитетным для Петербурга.

В понимании членов кружка общественное мнение — результат деятельности наиболее политически активных элементов.

Общественный деятель должен идти впереди среднего обывателя, увлекать его, а не приспособлять к его точке зрения свою мысль. Он должен угадывать, чем объединить возможно больше людей, —

объяснял Н. Н. Львов на заседании «Беседы» 31 августа 1904 года.

Кружок объединял не столько теоретиков, сколько практиков, которые точно знали, что хотели от него получить. «Беседа» способствовала координации общественного движения в различных частях страны. Благодаря ее решениям множество земских и дворянских собраний могли одновременно подавать однотипные адреса и ходатайства правительству, которые становились фактом общественного мнения. Инициировались кампании в печати (например, в журнале «Вестник Европы», в газете «Русские ведомости»). С их помощью можно было донести позицию земств до широкой публики. Участники кружка считали, что со сформировавшимся общественным мнением любая власть вынуждена считаться, а с его представителями — договариваться.