Клаудио Ингерфлом - Аз есмь царь. История самозванства в России

Свержение царизма в феврале 1917 года открыло новое Смутное время. Самозванство здесь тоже присутствовало – и как образ действия, и как аргументация.

Образ действия. В 1919 году в Енисейской губернии Гражданская война была в полном разгаре. Крестьяне, потерявшие терпение от грабежей красных и белых войск, стали надеяться на возвращение царя. Между тем советские партизаны под командованием Петра Щетинкина (1884–1927), большевика, бывшего активиста партии эсеров, крестьянина по происхождению, сумели подвигнуть крестьян на выступление против адмирала Колчака, господствовавшего тогда в этом регионе. Чтобы достигнуть своей цели, Щетинкин не стеснялся рассылать прокламации от имени наследников последнего царя, используя религиозные представления крестьянства. Процитированные в эпиграфе фразы содержатся в одной из прокламаций Щетинкина.

Количество слухов, упомянутых в предыдущих главах, значительно, но из этого не следует, что все подданные царя были действительными или потенциальными самозванцами, как и то, что самозванство было единственным двигателем народных восстаний. Равным образом и мистификация, к которой прибегал Щетинкин, не доказывает, что большевики добились победы в Гражданской войне исключительно таким способом. В этом случае, как и во всех других, нашли проявление не только общие черты политической культуры и коллективного опыта, но и специфические местные особенности и индивидуальная инициатива. По схожей логике мистификации, практиковавшиеся в прошлом некоторыми революционерами-антицаристами, возродились в форме тайных антисталинских организаций, существовавших только на бумаге. Повторения мистификаций в духе Нечаева, как и успех Щетинкина, побуждают нас думать об их связи с русской политической культурой времени, в которое они действовали, и поставить вопрос о форме присутствия прошлого в настоящем.

Аргументация. Ставить вопрос о присутствии прошлого в настоящем не есть произвол или каприз историка. Это занятие, подсказанное действиями участников тех событий, которые реанимировали далекое прошлое. В качестве примера я процитирую текст, в котором многие аспекты прошлого связываются с современностью: «Граждане! А кто у нас были цари в последние полтораста лет? Братья ли наши по крови? Русские ли? Нет, цари наши были иноземцы, голштинцы германцы <���…> станем ли мы выбирать себе царя? Боже упаси нас от этого! Да и кого будем выбирать [на Учредительном собрании]? Выбирать из дома Романовых не приходиться, потому что он не существует уже полтораста лет. Выбирать из царствовавшего дома Голштинского, германского, тоже не приходиться, потому что он иноземцы, а Бог запретил выбирать в царя иноземца. <���…> Граждане! Бог отнял русский трон у немецкого дома и отдал всю власть в царстве государственной Думе. Так станем жить без царя-человека, с одним царем-богом». Автор этой брошюры, священник, обращаясь к выборщикам Учредительного собрания, делает из династического события XVIII века, смерти Петра II, доказательный аргумент для 1917 года. Реанимация этого прошлого была возможна потому, что промежуток между двумя датами не был пустым пространством. Он был дополнен постоянным повторением этого аргумента – прекращения русской линии дома Романовых – для того, чтобы обвинить последующих монархов в самозванстве. Благодаря этому временному наслоению связь между самодержавным прошлым и революционным настоящим включала в себя и основную идею прежней презентации власти: ее религиозную узаконенность. Но связь еще не есть континуитет: в своей брошюре священник обезличил власть, поставленную Богом, чтобы показать, что настало время народного представительства.

Другая известная брошюра, получившая большое распространение в 1913 году, была переиздана Московским советом рабочих депутатов в промежутке между мартом и серединой апреля 1917 года и предназначена для солдат. Она тоже свидетельствует об использовании династического аргумента для обличения самозванства Романовых начиная с XVIII века. Написанная Степаном Блекловым (1860–1913), земским статистом и одним из идеологов Всероссийского крестьянского союза, она имела красноречивый заголовок «Дом Самозвановых». Вот некоторые строки из нее: «Иностранцы считают, что иностранная фамилия Готторп у нашего царского дома – родовая, настоящая. Романовы же – самозванная. <���…> [Наши цари] не русские, а немцы. <���…> Были у нас когда-то цари самозванцы, всходили на русский престол под чужими именами. Самозванны и все члены теперешней царской семьи. Уж если дать им какую русскую фамилию, то самая подходящая – Самозвановы. <���…> Да! И беда не в том, что наши Самозвановы немцы. И при русских царях, при настоящих Романовых, русскому народу приходилось много страдать. <���…> Беда и вред в самой царской власти». Заслуживает внимания и то, что Московский совет рабочих депутатов, обращаясь к солдатам, соединяет старое обвинение в самозванстве (немецкое происхождение царя), актуальное в разгар войны с немцами, с новой политической концепцией ненужности царской власти как таковой.

Подобно мрачной «цикличности прогресса», как говорил философ Джамбатиста Вико (1668–1744), конец последнего императора и его семьи в XX веке перекликается с началом Романовых. Смута началась с убийства маленького Дмитрия, и спокойствие вернулось с избранием на престол Михаила, первого Романова, который по благословению патриарха приказал повесить четырехлетнего ребенка, сына Марины, супруги Лжедмитрия I, чтобы таким образом избавиться от потенциального конкурента и символа для возможного оспаривания его прав на трон. По тем же причинам судьбу Дмитрия и сына Марины разделил Алексей, наследник последнего Романова, убитый большевиками для того, чтобы не осталось ни одного «законного претендента» на возможную реставрацию. Совершенная тайно, без суда и следствия, казнь Николая II и его семьи продолжила традицию мистических исчезновений членов императорской семьи. 19 июля 1918 года «Известия» опубликовали официальное сообщение о том, что Николай II расстрелян. Никакой информации о судьбе его семьи не давалось. Трупы были захоронены в месте, расположение которого держалось в тайне. Большевики как будто хотели посеять сомнение относительно судьбы царя и его близких и сделать правдоподобной версию о том, что Николай или кто-то из членов его семьи был спасен в последний момент, способствуя тем самым нашествию самозванцев. Толки в пользу царя, также как и ложные Николай II и члены императорской семьи, не заставили себя ждать. Оставляю в стороне всех Алексеев, Анастасий (как, например, Анну Андерсон) и других «детей Романовых», появившихся вне СССР.