Джульет Баркер - Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию

Необычайная энергичность, с которой Генрих преследовал лиц, виновных в нарушении перемирия, ясно указывала на глубину его приверженности поддержанию мира со своими морскими соседями, [114] В Лестерском парламенте 1414 года Генрих ввел еще одну исключительную меру, расширив определение государственной измены, включив в него нарушение перемирия или тайного договора, или пособничество кому-либо, кто это сделал; наказанием, как и за все государственные измены, было привлечение к ответственности, повешение и четвертование. Оправданием для включения этой новой категории преступлений было то, что перемирия и тайные договоры скреплялись и гарантировались словом или обещанием короля. Поэтому их нарушение посягало на честь короля и наносило ущерб его величеству так же, как и другие преступления, связанные с государственной изменой. Статут о перемириях был очень непопулярен, и в 1416 году в него пришлось внести поправки, чтобы сделать возможным применение пиратства, но он был весьма эффективен в пресечении актов пиратства со стороны английских подданных: Rotuli Parliamentorum, iv, pp. 22–3; John G. Bellamy , The Law of Treason in England in the Later Middle Ages (Cambridge University Press, Cambridge, 1970), pp. 128–9. но его мотивы не были полностью альтруистическими. Поддержание мира на морях было не просто вопросом сохранения порядка, но и имело серьезные дипломатические последствия. Нарушение перемирий и договоров угрожало хорошим отношениям с бретонцами, кастильцами и фламандцами, которые он должен был поддерживать в надежде оторвать их от традиционных союзов с Францией. Недавно заключенное перемирие с Бретанью дало повод для включения пунктов, в которых герцог в одностороннем порядке согласился не принимать и не помогать английским предателям, изгнанникам или пиратам. И, что более важно, не принимать и не помогать врагам Генриха V, а также не позволять никому из своих подданных присоединяться к врагам короля. Эти обязательства должны были повлечь серьезные последствия для роли Бретани во время Азенкурской кампании. [115] Foedera , ix, p. 84.

Тот же интерес руководил переговорами Генриха с герцогом Бургундским, которые были тесно связаны с его отдельными спорами с королем Франции и арманьяками. Большая значимость отношений с Бургундией отразилась в выборе послов Генриха. Вместо относительно скромных рыцарей и клерков, которые вели переговоры о перемирии с Кастилией и Бретанью, он выставил блестящий набор из самых выдающихся людей страны. Ричард, граф Уорик, и Генри, лорд Скроуп Мэшем, были ветеранами важных дипломатических посольств за границу, Генри Чичеле, будущий архиепископ Кентерберийский, был экспертом в гражданском праве и составлении договоров, а Уильям, лорд Зуш Харрингворт, был лейтенантом Кале. Все они были проверенными и надежными членами ближайшего окружения короля, и каждый из них привнес за столом переговоров опыт и особые навыки.

То, что столь высокопоставленные посланники были направлены в Кале лишь для того, чтобы выступить арбитрами и разрешить любые споры, возникающие в связи с существующим перемирием между Англией и Фландрией, на что они номинально были уполномочены, вызывало подозрения. Тот факт, что посланники Фландрии предпочли провести значительное время в обществе герцога Бургундского — и что он фактически заплатил более семисот фунтов за их путешествие между Кале и Брюгге — усилил слухи. Арманьяки, контролировавшие Париж, считали, что между герцогом и англичанами уже заключен союз. Однако если какая-то тайная сделка и была заключена, то официальных сведений о ней нет, хотя по крайней мере один современный хронист узнал о разговорах о предполагаемом браке между Генрихом и одной из дочерей герцога. [116] Foedera , ix, pp. 35, 56–9; W&W , i, p. 152 and n. 2; Jean Juvénal des Ursins , Histoire de Charles VI, ed. by J. A. C. Buchon (Choix de Chroniques et Mémoires sur l'Histoire de France, iv, Paris, 1836), p. 478; St-Denys , v, p. 353.

На самом деле, хотя английские коммерческие интересы во Фландрии были весомым аргументом в пользу поддержки Иоанна Бесстрашного, Генрих еще не был готов заключить официальный союз ни с одной из сторон. Краткосрочная цель его политики в отношении Франции была проста, хотя его методы не были такими. Он хотел использовать разногласия между бургундцами и арманьяками для достижения наилучшего для себя результата. В этом он не очень отличался от своих предшественников, за исключением того, что в центре их внимания с 1370-х годов всегда была Аквитания. Генрих был более амбициозен. Когда его послы встретились с послами короля Франции в Люлингене, недалеко от Булони, в сентябре 1413 года, они начали длинную лекцию о притязаниях Эдуарда III на трон Франции и невыполненных условиях договора в Бретиньи. Они даже подготовили подборку "самых красивых и примечательных книг", чтобы подкрепить свои требования документальными доказательствами. (В этой опоре на исторические тексты можно увидеть направляющую руку юриста Чичеля). В ответ французы процитировали Салический закон и отрицали, что короли Англии были даже законными герцогами Аквитании, не говоря уже о королях Франции. В последовавшем тупике все, о чем удалось договориться, — это временное перемирие на восемь месяцев. [117] W&W , i, pp. 153–5; Foedera , ix, pp. 58–9. Интересным побочным моментом этих неудачных переговоров стало настойчивое требование англичан вести все переговоры и последующую документацию на латыни, несмотря на то, что французский был обычным языком дипломатии. Уже тогда англичане утверждали свое англосаксонское превосходство и делали вид, что не понимают французского языка.

Не успел закончиться год, как в Лондон прибыли послы от партии Арманьяка во главе с Гильомом Буафратье, архиепископом Буржа, и Карлом д'Альбре, коннетаблем Франции. На этот раз англичане оказались более сговорчивыми, и заключили новое перемирие сроком на один год — со 2 февраля 1414 года по 2 февраля 1415 года. Хотя англичане ранее настаивали на своем праве помогать своим союзникам, несмотря на перемирие — что встревоженные арманьяки, должно быть, истолковали как доказательство тайного соглашения с бургундцами — теперь они согласились, что все союзники и подданные Англии и Франции также должны быть связаны этими соглашениями. (В этот список входили герцог Бретонский, а также подданные герцога Бургундского, графы Эно, Голландии и Зеландии, герцог Брабантский, но не сам герцог Бургундский). Спор о том, на каком языке следует вести протокол заседания — латинском или французском — повторился, но был разрешен решением о том, что в будущем все договоры между двумя государствами должны заключаться на обоих языках. [118] Foedera , ix, pp. 91–101.

Генрих был готов пойти на эти незначительные уступки, потому что перемирие было полезно и потому, что он видел общую картину. Французские послы также были уполномочены обсуждать прочный мир, и, "во избежание кровопролития", Генрих заявил, что готов выслушать все, что они могут предложить. Он даже согласился, что лучшей перспективой для обеспечения мира является женитьба на одиннадцатилетней дочери Карла VI, Екатерине, и обязался не жениться ни на ком другом в течение следующих трех месяцев, пока будут продолжаться переговоры. Через четыре дня после подписания перемирия Генрих назначил во Францию малозаметное посольство во главе с Генрихом, приближенным Скроупа, которое было уполномочено вести переговоры о мире, заключить брак и, если потребуется, продлить срок, в течение которого Генрих обещал оставаться холостым. [119] Ibid., ix, pp. 102–4.