Дэвид Хоффман - «Мёртвая рука». Неизвестная история холодной войны и её опасное наследие

В разделе «Национальная оборона» Андерсон набросал три варианта ведения кампании. Первый — выступать за тот курс, которым уже шли Соединённые Штаты, полагаясь на договор ОСВ-2, и «попытаться примирить нас с Советским Союзом, снискав его расположение». Андерсон отмёл этот вариант как «опасное безрассудство». Второй вариант — доказывать, что Соединённые Штаты должны наращивать вооружения параллельно с Советским Союзом, что резко увеличило бы оборонные расходы. Но и у этого подхода были серьёзные недостатки, отмечал Андерсон: он мог вызвать у избирателей неприязнь. «Существенное увеличение потенциала наступательных ракетных вооружений США будет слишком сильным и эмоциональным политическим вопросом, особенно для кампании Рейгана», — предупреждал Андерсон. Он предложил Рейгану третий вариант: создание «защитного ракетного комплекса». Андерсон понимал, что системы противоракетной обороны были вне закона с момента подписания договора об ограничении баллистических ракет 1972 года; но, по его словам, «возможно, пришло время пересмотреть эту концепцию». Андерсон утверждал, что противоракетная оборона будет «гораздо более привлекательным вариантом для американского народа», чем ядерное возмездие и ответный удар. [39]

Но, невзирая на рекомендации, изложенные в меморандуме № 3, в ходе кампании, развернувшейся в следующие пятнадцать месяцев, Рейган ничего не говорил о противоракетной обороне. Тема была слишком деликатной. Заявление на эту тему стало частью политической платформы республиканцев, но не было включено ни в стандартную агитационную речь Рейгана, ни в основные выступления по вопросам внешней политики.

При этом Рейган придерживался радикального мнения насчёт ядерного оружия: он мечтал его ликвидировать. Доктрина «взаимного гарантированного уничтожения» вызывала у него отвращение. [40]Рейгану также чрезвычайно не нравилась идея, что ему как президенту в случае кризиса придётся принять решение о применении ядерного оружия. Он боялся, что ядерные взрывы приведут к концу света, и подчёркивал свою веру в библейский рассказ о дне Страшного суда. «Клянусь, я верю, что Армагеддон уже близок», — записал он в дневнике в 1981 году в день, когда Израиль разбомбил [41]{7 июня 1981 года израильские истребители нанесли удар по иракскому реактору «Осирак». Комплекс был сильно повреждён. Погибло одиннадцать человек. — Прим. пер. } иракский ядерный реактор.

В ящике стола Рейгана хранился набор карточек 13 на 8 см. На одной из них была цитата из речи президента Эйзенхауэра за мирный атом, произнесённой в ООН в 1953 году. Эйзенхауэр поручился, что Соединённые Штаты «посвятят все свои помыслы отысканию путей, по которым чудодейственная сила человеческой изобретательности была бы направлена не к смерти, а к сохранению жизни». [42]

Рейганом руководили и другие убеждения. В фильме 1940 года «Убийство в воздухе» он сыграл роль агента секретной службы Басса Бэнкрофта, который останавливает шпиона, пытавшегося завладеть «лучом смерти», способным сбивать самолёты. [43]Это, конечно, была фантазия, но Рейган глубоко верил в американские технологии и их способность решать насущные проблемы — ещё с тех времен, когда он продавал продукцию «General Electric» со слоганом: «Прогресс — вот наш главный продукт». Кроме того, Рейган, восприняв идеи своего друга Лоренса Бейленсона, юриста и основателя Гильдии киноактёров, не доверял договорам с Советским Союзом. В книге утверждалось, что государства соблюдают договоры только в той мере, в какой это соответствует их интересам. [44]При этом опыт работы в Гильдии убеждал Рейгана, что он хороший переговорщик; он был уверен, что если у него получится воззвать к гуманизму советских руководителей, он сможет их переубедить.

Все эти идеи уживались в голове Рейгана. У него была поразительная способность придерживаться множества различных позиций одновременно, при необходимости подчёркивая или скрывая их. Стереотипное представление о Рейгане как о жёстком идеологе не объясняет все эти зигзаги, эту столь важную для его личности готовность легко переключаться. В 1980 году он вёл борьбу за президентский пост, опираясь на аргумент, что стране нужен прорыв в военной сфере, включая модернизацию ракет, бомбардировщиков и подводных лодок, переносивших ядерные ракеты. Но он никак не упоминал о собственной идее, что ядерное оружие необходимо ликвидировать. Великий переговорщик не стал делиться своей мечтой о мире без атомной бомбы. Когда Рейган в частных беседах говорил о запрете ядерного оружия, его советники не понимали, что с этим делать. «Никто в нашем избирательном штабе не выдвигал серьёзных возражений против его идеи о сокращении запасов ядерных вооружений, — вспоминал Андерсон, — но, с другой стороны (и это непросто признать бывшему участнику кампании), никто не верил даже в малейшую возможность такого поворота событий. И когда Рейган начинал говорить о своей мечте, что когда-нибудь мы будем жить в мире, где вообще нет ядерных ракет, — ну, мы просто улыбались».

По тактическим соображениям Рейган в 1980 году сосредоточился на двух темах, рассуждать на которые можно было без особого политического риска: возражения против договора ОСВ-2; предупреждение, что Советский Союз стремится к военному превосходству. [45]Он озвучил беспокойство Нитце, Уолстеттера, Пайпса и других экспертов о том, что Советы открывают «окно уязвимости» для Соединённых Штатов. В обращении к участникам конференции ветеранов зарубежных войн 18 августа 1980 года в Чикаго Рейган процитировал замечание Нитце (и согласился с ним), что кремлёвские руководители «не хотят войны; они хотят заполучить весь мир». И прибавил:

«По этим причинам они перенесли значительную часть своих военных расходов на стратегические ядерные программы. Таким образом, баланс смещается не в нашу пользу, и так будет и дальше, если мы будем следовать курсом нынешней администрации. Советы хотят мира и победы. Мы должны понимать это и понимать, что это значит для нас. Они стремятся к такому превосходству в военной мощи, которое в случае конфронтации поставит нас перед неприемлемым выбором: покориться или вступить в конфликт». [46]

Явная ностальгия Рейгана по 1950-м, эпохе американского лидерства, его бархатный голос, слегка откинутая назад голова, улыбающееся морщинистое лицо, старомодные костюмы — всё это говорило избирателям о его целеустремлённости и неисправимом оптимизме. Это было очень кстати в тот момент, когда американцев одолевали сомнения и тревога. 4 ноября 1979 года, за девять дней до того, как Рейган формально выдвинул свою кандидатуру на пост президента, иранские студенты захватили посольство США в Тегеране и взяли американцев в заложники. В декабре Советский Союз вторгся в Афганистан. Избиратели почувствовали усталость — от Вьетнамской войны, Уотергейта, инфляции и дефицита энергоносителей. От президента Картера они слышали о том, как важны самопожертвование и дисциплина; Рейган, напротив, предложил им видение будущего без границ, надежду на то, что времена изобилия могут вернуться. [47]