Дмитрий Дегтев - Будни советского тыла. Жизнь и труд советских людей в годы Великой Отечественной Войны. 1941–1945

В итоге из всех выпущенных с начала 37-го года 203-мм снарядов военпред завода Казак из 4425 не забраковал лишь 569! И это при максимально допустимой норме брака в 10 %. [65] Там же. Л. 85. Причем на заводе уже лежала забракованная ранее третья партия 1936 года в количестве 1060 штук.

Из-за объективных и субъективных трудностей, перечисленных выше, советская промышленность вплоть до начала войны хронически не выполняла план по снарядному производству и давала высокий процент брака. Так, в приказе по заводу № 112 от 23 октября 1939 года отмечалось, что последние полигонные испытания корпусов 107-мм и 203-мм снарядов дали неудовлетворительные результаты. Причины были все те же, что и раньше:

– недостаточный контроль готовых корпусов;

– неудовлетворительный технологический процесс;

– низкое качество поставленного металла.

В ноябре 1940 года в приказе по заводу снова приводились данные о неудовлетворительных полигонных испытаниях 107-мм и 203-мм снарядов: по меткости – партии № 27, 28, 41, 43 и 55; по прочности – партии № 29, 53 и 54, по прочности по бетону – партия № 43. [66] ГУ ЦАНО. Ф. 15. Оп. 4. Д. 65. Л. 50.

В начале 1941 года во время аналогичных испытаний наблюдалась та же самая картина: все снаряды проходили испытания на прочность по бетону, но показывали неудовлетворительную прочность, зачастую разрываясь на куски уже в орудийном стволе. [67] Там же. Д. 84. Л. 8. 15 марта того же 41-го года приказом наркома боеприпасов СССР была даже создана специальная комиссия для установления причин участившихся преждевременных полных разрывов 203-мм бетонобойных снарядов. Таким образом, наладить качественное производство корпусов данного калибра до начала войны не удалось. Аналогичная ситуация наблюдалась во всех отраслях. Ну а директора завода «Красная Этна» решили попросту сделать одним из козлов отпущения.

«Вопрос за вопросом ставит прокурор, – сообщала пресса. – Макаров держится уверенно, возражает, но неумолимая правда припирает его к стене (повезло, что не к стенке. – Авт.). Иногда он неохотно признает:

– Да… имело место.

Прокурор говорит:

– Ваш завод обязан выпускать деталь, называющуюся шпилькой, четвертым, четвертым классом точности. А вы каким выпускаете?

– Третьим, а иногда и вторым. Большего мы не можем достичь из-за оборудования.

– Значит, вам предъявляются невыполнимые требования?

– Да.

– Но ведь есть случаи, когда эта деталь выпускается и четвертым классом?

– Есть, – вынужден признаться Макаров.

– Значит, – заключает прокурор, – дело не в оборудовании.

Уже первые часы судебного следствия со всей ясностью вскрыли факты, рисующие безответственное, преступное пренебрежение руководителей завода к своим обязанностям… До какой степени дошла безответственность директора завода – свидетельствует пример с одним станком. Этот станок несколько месяцев простаивал, между тем введение его в строй могло бы значительно улучшить качество продукции, ликвидировать брак.

– За брак по болту (номер такой-то), – продолжает упорствовать Макаров, – я не отвечаю. Ведь он проходит еще термическую обработку на автозаводе.

Прокурор разбивает и этот довод. В большинстве своем болты возвращались на «Красную Этну» еще до того, как они поступали на термообработку».

Во время следующих заседаний директор Макаров, а потом и главный инженер Исаков в общем-то справедливо указывали суду, что нельзя судить руководство крупного предприятия за выпуск отдельных деталей. Тем более «Красная Этна» отправляла их в общей сложности 150 потребителям. Начальница ОТК Альперович в своем выступлении также довольно логично пояснила, что в специфических условиях производства однозначно относить некондиционные детали к «браку» нельзя. Она предложила как бы разбить их на полный брак и «детали возврата». В советской промышленности такое явление было неизбежным. Поставщик отправлял потребителю партию той или иной детали, часть из которых, в том числе по причинам, не зависящим от поставщика, возвращалась обратно на доработку. Данная схема позволяла избегать полных остановок производства и относительно бесперебойно выполнять контракты.

Однако прокурор всякий раз разбивал эти экономические доводы политическими: «Подсудимая как следует не боролась с ним (браком. – Авт.), – сообщала стенограмма заседания от 4 сентября. – Да и как она могла бороться, если в ее представлении брак (кривой болт, болт, не входящий в отверстие, лопающаяся гайка и т. п.) не был браком… Альперович спокойно созерцала саботаж предупредительных актов со стороны отдельных начальников цехов, не сообщала об этом директору и главному инженеру». Затем пошли «показания свидетелей»: «Свидетель – контрольный мастер Шкаев, констатировал, что производственные мастера считали выполнение программы единственной своей задачей. Поэтому они не подписывали предупредительные акты, стремились поскорее сбыть продукцию. Здесь рассуждали так: «Если детали не возьмет автозавод, то все равно купца найдем». Удавалось недоброкачественную продукцию «всучивать» и автозаводу – в дни острой нехватки деталей на конвейере».

На утреннем заседании 8 сентября прошли прения сторон. Шавер выступил с обвинительной речью, затем «толкнули» свои речи адвокаты. Ну а вечером того же дня судебная коллегия приговорила А. М. Макарова и В. Ф. Исакова к 8 годам лишения свободы, К. Е. Шишкина к 5 годам, а Е. С. Альперович оправдала. Впрочем, в сравнении с тем, что творилось в стране за два с небольшим года до этих событий, данный суд выглядел невероятно гуманным! На подсудимых не были повешены никакие ярлыки вроде «вредителей» и «троцкистов», а сам факт публичного оправдания одного из обвиняемых вообще стал настоящей сенсацией. Прямо-таки настоящий цивилизованный суд! Хотя истинной целью процесса, который широко освещался советскими СМИ, конечно же было запугать бракоделов и руководителей предприятий.

Характерный пример предвоенных «разоблачений» в промышленности – Выксунский завод дробильно-размольного оборудования, более известный как ДРО. Как водилось, название «дробильно-размольное оборудование» было выбрано скорее для дезинформации вражеских шпионов, так как в программе оно занимало место второстепенное, а «дробили и размалывали» на заводе по большей части корпуса бронеавтомобиля БА-20. Эта машина была разработана в 1936 году на базе легкового автомобиля ГАЗ-М1. Однако планы выпуска были сорваны, а качество бронеавтомобиля оказалось неудовлетворительным. И это неудивительно. Проведенная на заводе ДРО проверка выявила многочисленные факты злоупотреблений и халатности.

В секретной докладной записке, составленной органами НКВД, говорилось: «Аппарат ТО засорен бывшими неблагонадежными людьми и подлежит чистке. Руководитель ТО Стародубровский – сын попа, политическая физиономия неизвестна… Соцсоревнование в загоне, стахановское движение подавлялось руководством. В ТО царят семейственность, подхалимство, запугивание и спячка». [68] ГОПАНО. Ф. 3. Оп. 1. Д. 365. Л. 152–176. Работники отдела, по данным НКВД, культивировали практику невыполнения каких бы то ни было приказов и распоряжений, а приказы по заводу вообще писал «чуждый человек» Яворский. Директор ДРО Колчаков попал под влияние «банды евреев» во главе с Таумбергером, Яворским и Кириевским. Кроме того, он постоянно оставлял предприятие без руководства, выезжая вместе со своим заместителем на курорты.