Йоганн Мюллер - Асы немецкой авиации

За годы войны все переменилось. В начале войны мы летали на небольшие расстояния и встречались со «спитфайрами», которые были лучше. Не следует забывать и «харрикейны». Я думаю, что сначала Супермарин «спитфайр» был самым опасным. Я сам летал на «спитфайре» и нашел, что это очень хороший самолет. Он был маневренным и обладал хорошей скороподъемностью. Первые самолеты, которые мы встретили в России, были устаревшими. Но со временем и русские машины стали лучше.

Русские потеряли около 7000 самолетов за первые три или четыре месяца войны, однако они быстро учились и начали строить хорошие самолеты – МиГи, Яки и Ла-5. Ла-5, созданный Семеном Лавочкиным и Михаилом Гудковым на базе неудачного ЛаГГ-3, вместо мотора водного охлаждения имел звезды воздушного охлаждения. Он начал поступать на фронт в 1943 году. Это был мощный, великолепный самолет, он послужил основой для еще более лучших Ла-5ФН и Ла-7.

Советы имели хорошие истребители, вроде Ла-5, Ла-7 и Яков. Ла-7 был великолепным. Я помню, как однажды долго гнался за Лавочкиным на полной сокрости, но так и не смог догнать его. Он был чертовски быстрым. Затем начала поступать иностранная помощь, в основном с юга вокруг Кавказа, где я сражался. Они получили «спитфайры» и Р-39 «Эйркобры». Я знаю, что русские любили этот самолет, однако он уступал Ме-109, потому что его мотор стоял позади кабины летчика.

Большой проблемой для ПВО Рейха стал Р-51. Р-51 был чертовски хорошим самолетом, он имел невероятную дальность полета, что было для нас совершенным потрясением. Р-47, который сбил меня, мы уважали из-за его невероятной скорости пикирования. «Тандерболт» мог развить 1400 км/ч, тогда как Ме-109 – всего лишь 1000 км/ч. (Поршневой истребитель не может развить сверхзвуковую скорость.) Конструкция Р-47 была намного прочнее. Он имел 8 тяжелых пулеметов, что давало ему огромную огневую мощь, но я считаю Р-51 лучшей рабочей лошадкой среди истребителей сопровождения.

Я был в Айнринге недалеко от Зальцбурга, когда закончилась война. Я сказал своим командирам групп разобрать все, что только можно, и отправляться сдаваться американцам. Я поехал вместе со своим штабом. Мы путешествовали по ночам, направляясь к американцам, которые не обращали на нас внимания. Создавалось впечатление, что мы им просто неинтересны. Тогда мы решили отправиться домой. Мы добрались до озера Чимзее, где нас все-таки взяли в плен. Американцы отправили меня в Зальцбург и поместили в тюрьму, где мной занялась контрразведка. Они знали обо мне и сказали, что намерены собрать всех офицеров люфтваффе, после чего меня начали допрашивать. Семерых из нас отправили в Англию.

Там оказались сотни летчиков, и часто звучали знакомые имена. Ралль, Бэр, Штайнхоф, Крупински и остальные, но многие из тех, кого вызывали, были уже мертвы. Они составили список всех, кто летал на Ме-262. Вот с ними эти парни хотели побеседовать обстоятельно. Это была операция «Пейперклипс», о чем мы не знали. Они собрали вместе пилотов реактивных и ракетных самолетов, ученых, технических экспертов прежде, чем до них добрались русские.

Нас увезли в Гейдельберг, который находился в британской зоне, где кормили свежими овощами, мясом, настоящим кофе, было даже пиво. Потом нас отправили в Висбаден, а оттуда в Англию. Я оказался в лагере Бовингтон № 7 вместе с Галландом, Бэром, Крупински, Баркгорном и другими пилотами, которые летали на реактивных истребителях. Я жил вместе с Руделем, который был не совсем нормальным. Я несколько раз на истребителе сопровождал его группу. После войны я в качестве пленника был вместе с ним во Франции, а позднее гостем в Америке.

Нас с Руделем отправили в Тангмер в такой же лагерь, позднее нас перехватили Королевские ВВС. Меня послали в школу летчиков-истребителей в Тангмер. Здесь начались допросы, которые длились три недели. Я снова оказался вместе с Руделем, мы спали в одной комнате. Если живешь рядом, то лучше узнаешь человека, ты начинаешь понимать, что он думает, хотя я был знаком с ним и раньше. Я был поражен его эгоцентризмом. По его мнению, он был наивеличайшим летчиком. Это меня слегка разочаровало.

Там случилось происшествие, которое я никогда не забуду. Там был мистер Рид, по крайней мере, этот офицер контрразведки представлялся именно так. Он знал все о моей жизни и службе. Я был удивлен. Когда он вызвал меня, то спросил: «Майор, как я знаю, вы летали на Ме-262». Я ответил: «Да, летал». Рид знал обо мне все и больше, чем я сам. Он поинтересовался: «Не хотите ли вы помочь нам создать реактивные ВВС?» Так как война уже закончилась, я не стал отказываться. Рид также хотел узнать, не против ли я перебраться в Англию, а потом в Америку. Его последним вопросом стало: «Не хотите ли вы летать и драться против японцев?» Понятно, что я категорически отказался. Он спросил меня почему, я сказал, что японцы наши бывшие союзники, и я не могу так поступить.

Когда я был в Тангмере, то смог встретиться с многими британскими асами. Нас приветствовал подполковник Роберт Стэнфорд Так. Отдав честь, он спросил: «Господа, у вас был ленч?» Я сказал: «Последние три месяца нет». Он сказал: «Мы сейчас это исправим. Следуйте за мной». Это было неожиданно. Потом последовал ленч с пивом, баня и чистые простыни на кроватях.

Меня поселили вместе с Руделем. Ему уделяли много внимания из-за его наград – Золотых Дубовых Листьев. Хотя англичане отправили нас в тюрьму, на самом деле это были бараки, двери которых не запирались, а часовые отсутствовали. Я подумал, что это очень странно, но Рудель сказал, что это добрый знак. Я ответил ему, что они просто знают, что нам некуда бежать. В Тангмере я подружился с Бобом Таком, Дугласом Бадером и многими другими. Нас также посетили много старших американских офицеров. Так как они были пилотами, им было очень интересно побеседовать с бывшими противниками. Мы встречались с офицером британской разведки, который нас допрашивал. Он был очень вежлив, и после войны мы подружились с ним и его женой. Когда они закончили с нами работать, то отправили на корабле во Францию.

Мы прибыли во Францию вместе с моим другом Вальтером Крупински, когда неожиданно французский солдат сорвал с Крупински его Рыцарский крест с Дубовыми Листьями. Другой французский солдат ударил его прикладом винтовки по голове. Мы с остальными немцами бросились было на французов. Британский офицер и караул, которые сопровождали нас, навели винтовки на своих союзников и приказали им отойти. Крупински унесли, и я не видел его следующие несколько лет.

Мы были не слишком здоровыми, и я рассказал английскому доктору о своих ранах и болезнях. Меня сбивали восемь раз. Мне часто везло, но я все-таки получил три серьезные раны. В первый раз я получил рану в спину. Затем меня сбили и ранили в лицо и руку. В третий раз я выпрыгнул с парашютом, но я рассказывал об этом случае.