Сабин Дюллен - Уплотнение границ

Начиная с 1927 года и особенно на протяжении следующего десятилетия число советских пограничников регулярно росло [141] ГАРФ. Ф. 8418, повсюду. . Так, в сентябре 1930 года Ягода добился выделения дополнительных 2,5 тысяч человек для охраны украинской и белорусской границ [142] ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 4. Д. 44. Л. 5–6; Д. 51. Л. 3; Д. 191. Л. 3. Мы вернемся к обсуждению этого вопроса в следующей главе. . За этим стояли причины полицейского характера: как упоминалось в записке от 3 мая 1930 года, пограничники вместе с особыми войсками ОГПУ участвовали в раскулачивании и борьбе с бандитизмом в погранрайонах [143] Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание: документы и материалы / Отв. ред. Ю. A. Мошков и др. M.: РОССПЭН, 2000. Т. 2: ноябрь 1929 – декабрь 1930 г. С. 408. . В марте 1932 года увеличение численности пограничной охраны было поддержано Генштабом РККА и включено в мобилизационный план [144] ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 6. Д. 175. . Набранные таким образом дополнительные 13,5 тысячи пограничников были распределены среди погранотрядов Украинского, Белорусского и Ленинградского военных округов. Одновременно перед лицом японской угрозы приоритетной с военной точки зрения стала чрезвычайно протяженная дальневосточная граница. В 1935 году она казалась еще недостаточно защищенной, особенно на озерах, реках и морском побережье. В 1936 году число пограничников здесь вдвое превзошло дореволюционные показатели. Но самый заметный рост был достигнут в 1937–1941 годах, после того как в июле 1937 года Комитет обороны при СНК СССР принял постановление об отправке на границы Дальнего Востока, Ленинградской области и Карельской АО ССР дополнительных 7525 пограничников и 3454 лошадей [145] Об усилении погранохраны на участках границы с Финляндией, Эстонией и Маньчжурией, постановление Комитета обороны, 27 июля 1937 г. // ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 12. Д. 390. . В 1938 году общая численность погранохраны превысила 110 тысяч человек [146] Предварительный бюджет ГУПВВ на 1939 год предполагал, что число пограничников будет сокращено со 117 468 до 109 456, в то время как численность внутренних войск составит 57 259 человек (Постановление СНК, 20 апр. 1938 г. // ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 23. Д. 25). . В 1941 году, накануне войны, на западных рубежах служили 70 тысяч бойцов; напомним, что в начале 1925 года их число здесь не превышало 9300.

Впрочем, больше, чем количество пограничников, руководителей погранслужбы и ОГПУ – НКВД волновал такой показатель, как «плотность», то есть число бойцов и лошадей на версту или километр границы. Этот показатель использовался еще в дореволюционный период, а в последующие годы его охотно применяли как в СССР, так и в соседней Польше. Но советские расчеты отличало такое свойство, как перформативность. В 1925 году были произведены тщательные подсчеты по каждому участку, с тем чтобы определить плотность охраны границы от Эстонии до Румынии (2875 км). Полученный средний показатель (3,2 человека на 1 км и 1,1 человека при сменном наряде) было решено довести до 4 человек на 1 км (1,3 человека при сменном наряде) [147] Для сравнения, осенью 1926 года на 1 км границы с Афганистаном, общая протяженность которой составляла 2087 км, приходилось менее 1 бойца на км, то есть в 2 раза меньше, чем до революции (ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 8a. Д. 91). . Это означало необходимость увеличить число пограничников на западных рубежах с 9321 до 12 671 человека [148] Протокол заседания специальной подкомиссии по изучению вопроса увеличения погранохраны ОГПУ, 16 июля 1925 г. // ГАРФ. Ф. 374. Оп. 28. Д. 748. Л. 162–164. . Лучше всего охранялась польская граница, где плотность составляла около 4 человек на 1 км; она находилась в ведении двух областных управлений ГУПО ОГПУ: Минского (Западный погранокруг, 769,8 км границы) и Киевского (Украинский погранокруг, 617,3 км) [149] По сравнению с 1923 годом ситуация, таким образом, существенно улучшилась. В Подолье на 2–3 км границы приходился один боец (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 475. Л. 145). . В Белоруссии плотность охраны была чуть меньшей. Со своей стороны, Варшава тоже уделяла максимальное внимание советской границе: в конце 1920-х годов плотность здесь составляла около 10–11 солдат на 1 км, что было в пять раз больше, чем в среднем на южной и западной границах Польши. Самой плотной охрана была на границе с УССР в Волыни, где в 1928 году расстояние между погранзаставами составляло менее 4 км. Севернее, в Полесье, на каждую погранзаставу приходилось около 6–7 км границы [150] Dominiczak H . Granica wschodnia. Р. 120–121. .

Для этих отчетов было характерно чрезвычайно линейное видение рубежей. Так, нередки были случаи, когда маневренные группы, ряды которых росли гораздо быстрее, чем число часовых, не учитывались при определении плотности охраны. Разумеется, эти расчеты являлись также параметром во внутренних переговорах с погранотрядами. Так, после убийства Кирова в декабре 1934 года у пограничников Ленинградской области было больше аргументов, чтобы добиться увеличения своей численности, чем у их коллег из Белоруссии или c Украины [151] Замечания А. А. Ковалева, начальника УПВО НКВД Ленинградской области, докладная записка М. П. Фриновского В. М. Молотову, 21 февр. 1935 г. // ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 10. Д. 136. Л. 32–33. . Надо заметить, что показатели плотности охраны систематически упоминались в отчетах руководства. В 1937 году участок за участком ситуацию на границе описывал нарком внутренних дел Ежов [152] Н. И. Ежов – В. М. Молотову, 20 июня 1937 г. // ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 12. Д. 390. Л. 27–30. . На исходе войны то же самое будет делать его преемник Берия, готовя доклад на имя Сталина [153] Л. П. Берия – И. В. Сталину, 20 июля 1944 г. // ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 66. По окончании войны этот показатель составил 9 человек на км в Белоруссии (протяженность – 428 км) и 10,2 – на Украине (440 км). . Для этих и других подобных документов характерен двойной образ границы: с одной стороны, в них выражается сожаление по поводу рубежей, являющихся «решетом» из-за считавшейся недостаточной плотности охраны, а с другой – возникает труднодостижимый идеал границы-барьера – непрерывной, густой «цепи» пограничников, которая должна опоясать всю советскую Родину.

Этот образ присутствовал с начала 1920-х годов. Он мог служить основой для формирования пропагандистского дискурса о родине, находящейся в двойном окружении: с одной стороны, в окружении врагов, готовых атаковать в любой момент, с другой – верных защитников, стоящих на страже Отчизны. Но процесс мог быть и обратным. Пропаганда могла повлиять на административную репрезентацию пограничников. Как бы то ни было, на глобальном характере этого образа и его педагогической эффективности, несомненно, сказалось присутствие единой администрации, отвечавшей за все советские границы и за набор персонала, подолгу служившего на рубежах.