Иван Курилла - Битва за прошлое. Как политика меняет историю

Логика защитников монументов Юга тоже понятна: либералы и левые покушаются на их историческую идентичность, называют героев преступниками и пытаются довоевать Гражданскую. Эти защитники уверены, что памятники конфедератам посвящены «доблести, отваге и преданности солдат, сражавшихся за защиту своего государства. Подавляющее большинство из них были настоящими патриотами, никогда не имели рабов и не воевали за сохранение института рабства. Напротив, они отдали жизни за свое государство, свою землю, свои дома и свои семьи» [90] Deming, M. E., Boone, K. Symbolic Conversations in Public Landscapes of the American South: Revisiting the Confederate Legacy // Berr, K. Landschaftskonflikte. Wiesbaden: Springer VS, 2019. P. 543. . В целом в защиту монументов выступила консервативная часть Америки, южане, — самые традиционные слои общества, среди которых были и откровенные расисты, сторонники «белого превосходства», и более умеренные романтические почитатели южного мифа.

О чем же свидетельствует обострение конфликта по поводу прошлого, случившееся в 2017 году?

Посмотрим, есть ли что-то общее в контекстах двух крупнейших конфликтов по поводу памяти, произошедших в недавней американской истории. Исследователи связывают обострение исторических битв вокруг выставки «Энола Гэй» 1995 года с реформированием повестки дня Республиканской партии, которая, потеряв в начале 1990-х контроль над Белым домом и Конгрессом, попыталась мобилизовать консервативный электорат с помощью поворота к истории, укреплявшего патриотически-националистический этос республиканцев [91] Toth G. The Politics of Public Memory in the United States // Kryštof Kozák, György Tóth, Paul Bauer, Allison Wanger. Memory in Transatlantic Relations: From the Cold War to the Global War on Terror. London, 2019. .

В свою очередь, победа Дональда Трампа на президентских выборах 2016 года дала надежду тем самым жителям американской глубинки, что тренд на вымывание их идентичности будет развернут вспять. Под этим углом зрения приход Трампа стал реваншем за президентство Обамы. Долгое время считавшие себя притесняемыми находившиеся в глубокой обороне антилиберальные группы американцев решили, что времена наконец изменились. Для многих из них именно миф о Конфедерации является важным символом сопротивления либеральному федеральному центру.

Теперь уже либералы, увидевшие в приходе Трампа угрозу либеральному порядку, вышли на улицы. Снос памятников деятелям Конфедерации стал одним из способов мобилизовать либеральную часть американского общества, найти новую платформу для усиления деморализованной проигрышем Демократической партии. Для многих — с обеих сторон — происходящая битва за символы стала решающей битвой за Америку.

Мы видим, что американские «войны памяти» обострялись в моменты, когда одна из ведущих партий оказывалась в глубоком кризисе. Атака на инициативы и символы доминирующего подхода к прошлому (на попытку многосторонней оценки атомной бомбардировки Хиросимы в период президентства Билла Клинтона и на памятники Конфедерации во времена Дональда Трампа) является способом мобилизации активистов и создания объединяющей идейной платформы, не связанной с конкретной повесткой дня, которая в такие моменты еще не сформирована.

Во времена стабильности, когда долго не меняются доминирующие интерпретации мира (дискурс гегемонии, если использовать терминологию Эрнесто Лаклау и Шанталь Муфф [92] Laclau E., Mouffe Ch. Hegemony and Socialist Strategy. L.: Verso, 1985. ), памятники становятся частью городского пейзажа, архитектурными приметами пространства. Если интерпретации не меняются в течение жизни нескольких поколений, то значительная часть памятников начинает выполнять функцию напоминания о событиях и людях, актуальность которых больше не ощущается обществом. Пользуясь определением Поля Рикёра, это можно назвать «навязанной памятью» [93] См.: Рикёр П. Память, история, забвение. — М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004. , в которой доминирующая группа определяет, что надо помнить, а о чем обществу лучше забыть.

Но периодически в ткани исторической реальности случаются разрывы. В революционные эпохи меняются интерпретации и оценки. Что происходит в эти периоды с пространством символов? В зависимости от радикализма новой элиты и ее идей она либо сносит памятники и ставит свои (как вариант, восстанавливает памятники, снесенные в предыдущем цикле), либо устанавливает собственные памятники рядом со старыми.

Памятники, поставленные когда-то для утверждения общественных идей путем прославления людей, олицетворявших эти идеи, теряют свои свойства по мере смены ценностных ориентиров. Эта смена может быть мгновенной, революционной, либо растягиваться на поколения, пока в какой-то момент молодежь не осознает, что ей далеки идеалы, воплощенные в каменных людях на площадях современных городов.

Каждая революция сопровождалась сносом памятников, поставленных старым режимом. Первым памятником, снесенным когда-то американцами, была конная статуя короля Георга III, установленная в Нью-Йорке в 1770-м; в июле 1776 года ее разрушили жители, вдохновленные публичным чтением только что принятой Декларации независимости, устроенным по указанию генерала Вашингтона [94] Brown, Thomas J. Civil War Monuments and the Militarization of America. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2019. P. 1. .

Богатая революциями история Парижа позапрошлого столетия может быть рассказана как повесть о памятниках. В годы Французской революции XVIII века в столице уничтожили памятники Бурбонам — основателю династии Генриху IV и Людовику XIV. В эпоху Наполеона в память о победах императора на месте памятника Людовику была установлена Вандомская колонна, увенчанная бронзовой статуей Бонапарта. В 1818 году, во времена Реставрации, эту статую переплавили, вновь отлив из ее металла памятник Генриху IV. При следующей смене власти, в 1833 году, колонну снова увенчала статуя Бонапарта. Через несколько десятилетий Вандомскую колонну снесла новая революция: 12 апреля 1871 года Парижская коммуна приняла декрет:

Парижская коммуна, считая, что императорская колонна на Вандомской площади является памятником варварству, символом грубой силы и ложной славы, утверждением милитаризма, отрицанием международного права, постоянным оскорблением побежденных со стороны победителей, непрерывным покушением на один из трех великих принципов Французской республики — Братство, постановляет: