Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

Прежде чем перейти к изложению того, в чем состоят, по мнению автора, эти новые хозяйственные движения, я должен сделать еще две оговорки.

Во-первых, выше было замечено, что Постников сообщает данные о губерниях Херсонской, Екатеринославской и Таврической, но достаточной подробностью отличаются только данные, относящиеся к последней губернии и при том не ко всей: автор не дает данных о Крыме, поставленном в несколько отличные хозяйственные условия, и ограничивается исключительно тремя северными материковыми уездами Таврической губернии — Бердянским, Мелитопольским и Днепровским. Я ограничусь данными только по этим трем уездам.

Во-вторых, — Таврическая губерия населена, кроме русских, также немцами и болгарами, число которых, впрочем, сравнительно с русскими населением, невелико: в Днепровском уезде 113 дворов, немецких колонистов из 19.586 дворов уезда, т.-е. всего 0,6 %. В Мелитопольском уезде немцев и болгар: (1874+285) — 2.159 дворов из 34.978, т.-е. 6,%. Наконец, в Бердянском уезде 7.224 двора из 28.794, т.-е. 25%. Всего по трем уездам колонистов 9.496 дворов из 83.358, т.те. около 1/9. Следовательно, в общем число колонистов очень незначительно, а в уезде Днепров-

[378]

cком и совсем ничтожно. Автор описывает колонистское хозяйство подробно, отделяя всегда его от русского. Все эти описания я опускало, ограничиваясь исключительно хозяйством русских крестьян. Правда, цифровые данные соединяют вместе русских и немцев, но присоединение последних, по незначительности их, не может изменить общих соотношений, так что вполне можно на основании этих данных характеризовать русское крестьянское хозяйство. Русское население Таврической губернии, заселившее этот край в последние 30 лет, отличается от крестьянства других русских губерний только своей большей зажиточностью. Общинное землевладение является в этой местности, по словам автора, типичным и устойчивым [149] Только 5 селений имеют подворное землевладение. ; одним словом, за выделением колонистов, крестьянское хозяйство в Таврической губернии не представляет никаких коренных отличий от общего типа русского крестьянского хозяйства.

«В настоящее время — говорит Постников — всякое сколько-нибудь значительное южно-русское село (и тоже, вероятно, можно сказать, о большинстве местностей России) представляет столько разнообразия в экономическом положении отдельных групп своего населения, что крайне трудно говорить о благосостоянии отдельных селений, как цельных единиц, и рисовать это благосостояние средними цифрами. Такие средние цифры указывают некоторые общие определяющие условия экономического быта крестьянства, но они не дают никакого понятия о всем разнообразии экономических явлений в действительности» (с. 106).

Несколько ниже Постников выражается с еще большей определенностью:

«Разнообразие экономического благосостояния — говорит он — весьма сильно затрудняет вопрос об общей зажиточности населения. Лица, бегло проезжающие через большие селения Таврической губернии, обыкновенно выносят заключения о большой зажиточности местных крестьян; но можно ли на-

[379]

звать село зажиточным, если в нем половина крестьян состоит из богатеев, а другая постоянно бедствует? И какими признаками следует определять относительно большую или меньшую зажиточность того и другого селения? Очевидно, что средние цифры, характеризующие обстановку населения всего села, или района, недостаточны для заключения о-крестьянском достатке. О последнем можно судить лишь по совокупности многих данных, расчленяя население на группы» (с. 154).

Может показаться, что в этом констатировании дифференциации в среде крестьянства нет ничего нового: о ней упоминается почти в каждом сочинении, посвященном крестьянскому хозяйству вообще. Но дело в том, что обыкновенно, упоминая об этом факте, не придают ему значения, считают его несущественным или даже случайным, находят возможным говорить о типе крестьянского хозяйства, характеризуя этот тип средними цифрами, обсуждают значение разных практических мероприятий по отношению ко всему крестьянству. В книге Постникова виден протест против таких взглядов. Он указывает (и не раз) на «огромное разнообразие экономического положения отдельных дворов внутри общин» (с. 323) и вооружается против «стремления рассматривать крестьянский мир, как нечто цельное и однородное, каким он и до сих пор еще представляется нашей городской интеллигенции» (с. 351). «Земско-статистические исследования последнего десятилетия — говорит он — выяснили, что наша сельская община вовсе не представляет такой однородной единицы, какою она казалась нашим публицистам в 70-х г.г. и что в последние десятилетия в ней происходила дифференциация населения на группы с весьма различной степенью экономического достатка» (с. 323).

Свое мнение Постников подтверждает массой данных, разбросанных по всей книге, и мы должны теперь заняться систематической сводкой всех этих данных, чтобы проверить правильность этого мнения, чтобы решить вопрос, кто прав — «городская ли интеллигенция», рассматривающая крестьянство, как нечто однородное, или Постников, утверждающий, что разнородность огромная? и затем насколько глубока эта. разнородность? препятствует ли она общей характеристика крестьянского {36} 36 Исправлено. В оригинале — крестянского — V_E. хозяйства со стороны политико-экономической,

[380]

на основании одних только средних данных? способна ли она изменить действие и влияние практических мероприятий по отношению к различным разрядам крестьянства?

Прежде, чем приводить цифры, дающие материал для разрешения этих вопросов, следует заметить, что все данные этого рода взяты Постниковым из земско-статистических сборников по Таврической губ. Первоначально статистика земская ограничивалась при переписях данными пообщинными, не собирая данных о каждом крестьянском дворе. Скоро, однако, заметили различия в имущественном положении этих дворов и предприняли подворные переписи — это было первым шагом на пути к более глубокому изучению экономическаго положения крестьян. Следующим шагом было введение комбинационных таблиц: исходя из убеждения, что имущественные различия крестьян внутри общины глубже различий разных юридических разрядов крестьян, статистика стала группировать все показатели экономического положения крестьян по известным имущественным различиям, например, разбивая крестьян на группы по числу десятин посева, по числу рабочего скота, по количеству надельной пашни на двор и т. д.

Таврическая земская статистика группирует крестьян по числу десятин посева. Постников полагает, что такая группировка «представляется удачной (с. XII), так как в условиях хозяйства таврических уездов размер посева является наиболее существенным признаком крестьянского благосостояния» (с. XII). «В южном степном крае, — говорит Постников, — развитие всякаго рода неземлевладельческих промыслов у крестьян пока относительно ничтожно, и главным занятием огромного большинства сельского населения является в настоящее время земледелие, основанное на посеве хлебов». По показанию земской статистики, в северных уездах Таврической губернии исключительно занимаются промыслами 7%коренного сельского населения и, кроме, того 16,3% населения имеет при собственном земледелии подсобные промыслы» (с. 108). В самом деле, группировка по размерам посева даже и для других местностей России представляется гораздо более правильной, чем другие принятые земскими статистиками основания группировки, например, по числу десятин надельной земли или надельной пашни на двор: с