Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга третья

Конечно, никого из этих старцев и отроков схватить не удавалось, но те, кто эти пророчества распространял, получали полновесные сроки — до 10 лет спецлагерей без права переписки. Сталин еще раз перечитал историческую справку, усмехнулся, макнул ручку в чернильницу (авторучек не признавал — старая школа!) и наложил резолюцию: «т. Орбели! Не позднее мая начните работы по вскрытию гробницы Тимура в Самарканде. И. Сталин».

Как правильно сказала его мать при их последней встрече: «Лучше бы ты стал священником»!..

Советское посольство в Берлине неоднократно обращало внимание германского МИДа на тот факт, что при посольстве нет бомбоубежища, а участившиеся налеты английских бомбардировщиков на город заставляют персонал посольства, среди которых есть женщины и дети, искать укрытия в ближайших станциях метро и во временных противовоздушных щелях в парках и на бульварах. Немцы отнеслись к этой проблеме с пониманием, и новое бомбоубежище к концу февраля было уже практически готово.

Некогда блестящая и шумная дипломатическая жизнь в Берлине поблекла. Посольские особняки с окнами, затянутыми светомаскировочными шторами, казались нежилыми. Большой прием, который, по традиции, германское правительство устраивало для дипломатического корпуса в первый день Нового года, был на этот раз отменен «по случаю войны».

Дипломаты, аккредитованные в Берлине, обращались больше друг с другом, нежели с германским министерством иностранных дел, бесконечно устраивая всевозможные рауты, главной целью которых было получение нужной информации даже на уровне простых слухов.

А слухов в первые месяцы 1941 года по Берлину ходило великое множество, главным образом о перспективах дальнейшего хода войны. Когда начнется вторжение в Англию? Скоро ли вступят в войну Соединенные Штаты? Будет ли нарушен нейтралитет Швеции, Швейцарии и Турции? Каковы дальнейшие планы Советского Союза?

Планы Советского Союза интересовали более всего, поскольку почти ежедневно английские и американские газеты со ссылками то на информационные агентства, то на какие-то таинственные источники, «близкие к Кремлю», публиковали обширные материалы о грандиозных военных приготовлениях СССР на немецкой границе и о подготовке Сталиным внезапного удара по Германии. Немецкие газеты старательно перепечатывали эти материалы, и первого секретаря советского посольства Валентина Бережкова регулярно вызывали в МИД для объяснений, подчеркивая, что все это омрачает «советско-германские отношения». Бережков резонно отвечал, что советское правительство не может отвечать за провокации реакционных, буржуазных изданий.

Москва была крайне встревожена шумихой в «реакционной буржуазной прессе», и в Берлин полетел строжайший приказ выяснить источники утечки.

Советское посольство в Берлине уже откровенно ничем другим не занималось, кроме шпионажа и распространения дезинформации. В эти игры вовлечены были даже хозяйственники, регулирующие хозяйственные поставки, а также члены всевозможных совместных комиссий и подкомиссий, расплодившихся, как муравьи, после подписания договора о дружбе в сентябре 1939 года.

Что редко бывает в дипломатической практике, разведывательную сеть в Германии возглавлял сам посол Владимир Деканозов, профессиональный чекист, долгое время возглавлявший разведку (Иностранный отдел) НКВД. В Берлине он возглавлял и координировал работу обеих ветвей разведки: и по линии НКВД, и по линии ГРУ.

Разведчиком-профессионалом был и первый секретарь посольства Валентин Бережков — доверенное лицо Сталина и Молотова, имеющий право доклада через голову посла непосредственно в аппарат Сталина. Изящный и элегантный, умеющий располагать к себе на дипломатических раутах, он имел особое задание по добыванию информации в дипломатических кругах и по распространению нужной дезинформации.

Резидентуру НКВД возглавлял 2-й секретарь посольства Амаяк Кобулов — родной брат знаменитого заместителя Берия — Богдана Кобулова. Фактически вторым резидентом с января 1941 года считался при посольстве Александр Коротков, развивший лихорадочную полулегальную деятельность.

Разведкой занимался и пресс-атташе посольства Александр Смирнов (будущий посол СССР в Иране), добывающий очень важную информацию в окружении министра пропаганды Германии доктора Геббельса.

Интересы ГРУ представляли: военный атташе генерал-майор Тупиков и военно-морской атташе контр-адмирал Воронцов, имеющий собственную агентурную сеть, нисколько не меньшую, чем сеть НКВД.

Гестапо практически не мешало действиям советской резидентуры, в которую превратилось посольство Москвы. Напротив, оно обрушило на сталинских разведчиков горы дезинформации.

Сам посол Владимир Деканозов вращался в самых высоких кругах нацистского общества и чаще всего — с рейхсмаршалом Герингом, который принимал советского полпреда в своем поместье Каринхолл, обставленном со средневековой роскошью. В просторном кабинете, увешанном картинами мастеров эпохи Возрождения, маленький щуплый Деканозов в костюме-тройке и величественный Геринг в придуманном специально для него мундире рейхсмаршала вели неторопливую беседу. Вдвоем, на фоне друг Друга, они выглядели очень комично и наверняка могли бы составить прекрасную эстрадную пару, будь судьба хоть чуть милосерднее к ним обоим.

Показывая Деканозову американскую газету с крупным заголовком «Сталинский паровой каток готовится раздавить Германию», Геринг, улыбаясь, покачал головой и заметил, что англичане и американцы очень много бы дали, чтобы такое произошло в действительности. Они спят и видят, чтобы стравить между собой первые в мире социалистические страны во имя спасения своего прогнившего общества и совершенно антинародного государственного строя. Летом фюрер собирается поставить окончательную точку в этом вопросе. Накануне фюрер показал Герингу проект директивы «Об особой подсудности в зоне действия плана „Барбаросса“, предусматривающего освобождение военнослужащих вермахта от любой уголовной ответственности при грабежах и убийствах мирного населения на территории Советского Союза». Речь идет об уничтожении идеологии, — пояснил фюрер.

А Деканозов лично принимал участие в составлении обширного документа по истреблению и депортации мирного населения на территории Прибалтики.

Сейчас же Деканозов поведал Герингу, что лично всегда был сторонником не только политического, но и военного союза между СССР и Германией. В военном союзе, пояснил он, мы были бы абсолютно непобедимыми. Даже трудно себе вообразить, что бы произошло, если бы в единый военный союз слились боевые потенциалы СССР и Германии! Разве не об этом мечтал еще кайзер Вильгельм II.