Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга вторая

Обсуждалось несколько вариантов реакции на действия президента, которому решили (отчаянно труся) отдать инициативу действий, чтобы «он сам себя подставил».

Большая надежда возлагалась на Соединенные Штаты и страны Европейского сообщества, где Конституция почиталась наравне с Иисусом Христом, а иногда и выше. Увидев столь наглое попрание президентом основного закона, мировые демократы публично вынуждены будут его осудить, поскольку в противном случае будут смешно и жалко выглядеть перед собственными народами. Так уверял советник Хасбулатова по вопросам международных отношений Иона Андронов.

Кто-то вспомнил, что совсем недавно Маргарет Тэтчер, находясь с неофициальным визитом в Москве, с недоумением воскликнула: «Как? Разве вы еще　живете по старой коммунистической Конституции?» И заявила, что ключ к разрешению российских проблем лежит, в первую очередь, в принятии новой Конституции. Это дало повод Хасбулатову раздраженно отреагировать: «Всякая заезжая бабенка еще будет нас учить!»

Один из заместителей Хасбулатова, Агафонов, робко предложил, если президент разгонит «парламент», подчиниться силе, покинуть Белый Дом и включиться в досрочные выборы, которые после подобного указа президента можно будет легко выиграть и, таким образом, завершить переворот совершенно легальным путем. Досрочные выборы парламента и президента в итоге обернутся тем, что в стране будет новый президент, скорее всего — Руцкой, а непобежденный, но беззаконно разогнанный парламент останется почти на 100 % старым. Почти, потому что новые выборы выкинут из него все остатки демократической шелухи, вроде Якунина, Молоствова или Шейниса.

Конечно, останься у кого-нибудь в «президиуме» хоть капля здравого смысла, не подавленная инстинктом, план Агафонова был оптимальным и вел к желаемому результату наиболее коротким и прямым путем с минимальной долей возможности шумного скандала.

Первым, естественно, запротестовал Руцкой. Он офицер, и само понятие «капитуляция» для него хуже смерти. В конце концов, у него есть пистолет, и он скорее пустит себе пулю в лоб, чем подчинится хоть какому-либо указу этого подонка.

Подумайте, о чем вы говорите? Как можно выполнять указ человека, который этим самым указом　сам ставит себя вне закона! Нет! Нужно открыто призвать к сопротивлению, вывести на улицы народ и, наконец, покончить с этим преступным режимом.

Он сам испарится куда-нибудь в Израиль, когда увидит марширующие колонны верных нам полков, спешащих на защиту Конституции и Верховного Совета!

Он, Руцкой, уверен, что произойдет именно так.

Но даже если произойдет не так, он не намерен униженно покидать парламент по первому окрику человека, которого он считает преступником, погубившим СССР и все завоевания советского народа, сделавшим Россию посмешищем в глазах всего мира!

Все остальные, зараженные пафосом речи отстраненного от должности вице-президента, склонялись также к решительному сопротивлению…

Несмотря на всю готовность, прослушав речь президента, Руцкой почувствовал сильное волнение. Это не было столь знакомое ему волнение перед боевым вылетом. Скорее, это была растерянность человека, захваченного врасплох, несмотря на все предупреждения. Где-то в глубине души он надеялся, что у Ельцина все-таки не хватит духа подписать этот указ.

Он вышел из шумейковского кабинета и поспешил к Хасбулатову. По всему Белому Дому, как по огромному боевому кораблю, звучал металлический голос принудительной трансляции: «Всем народным депутатам срочно собраться в зале заседаний на чрезвычайную сессию! Повторяю…»

Этот голос, как сигнал боевой тревоги, взбодрил Руцкого. Навстречу ему по коридору, улыбаясь в бороду, шел сопредседатель «Фронта национального　спасения», народный депутат Илья Константинов, никогда не отличавшийся изысканностью манер. Увидев Руцкого, он радостно закричал: «У твоего бывшего начальника крыша поехала что ли? Он же сам себе делает импичмент!»

Подобное панибратство от всякого мелкого хулиганья коробило генерала Руцкого. Многие нардепы имели к нему старые счеты, а ныне относились как к перебежчику. А к перебежчику, пусть даже очень полезному, всегда относятся как к перебежчику. Приходилось терпеть.

«Всем народным депутатам немедленно собраться на чрезвычайную сессию!» — сиреной тревоги продолжала вещать трансляция.

22:30

Отставной генерал-полковник Альберт Макашов находился в помещении главного информационного центра Верховного Совета, пытаясь по информации, потоком бьющей с телевизионных и компьютерных экранов, составить впечатление о складывающейся в столице обстановке.

Внутренняя телесеть Белого Дома передавала пресс-конференцию Хасбулатова, который был бледен, но внешне спокоен и даже пытался шутить.

У него большой опыт подавления путчей, криво улыбаясь, уверял журналистов спикер. Заявление президента, с одной стороны, нельзя рассматривать иначе как попытку государственного переворота, но, с другой стороны, это же заявление фактически является сообщением Ельцина о том, что он слагает с себя свою должность. Такова реальность. Впрочем, заявил Хасбулатов, сейчас мы соберем сессию и все　решим. Не волнуйтесь, все будет в рамках закона и Конституции.

По каналу Российского телевидения и «Останкино» передавали еще раз, в записи, заявление президента.

На других экранах, как ни в чем ни бывало, мелькали рекламы, завывали космато-бородатые рокеры, мелькали герои бесчисленных западных телесериалов.

Уголком глаза Макашов поймал на одном из экранов зеленеющие слова «Оплата за наличные в долларах США» и громко, не стесняясь присутствия женщин-операторов, выругался матом.

Страна оккупирована и гибнет. Вернее, уже погибла. Вся эта сволочь во главе с Хасбулатовым и Руцким сначала с энтузиазмом разваливала страну, а потом спохватилась — выход только в восстановлении СССР! Умники!

Если бы у него был в подчинении хоть один полк, которому можно доверять, на который можно было положиться! Он, не колеблясь, арестовал бы весь этот сброд депутатов (кое-кого и расстрелял бы на месте), а затем повел войска на Кремль и навел бы, наконец, настоящий порядок в стране.

Макашов был решительным и агрессивным генералом, хотя проявить себя в реальных боевых условиях ему за долгие годы военной службы возможности так и не представилось.

За плечами Макашова было высшее военное училище и две академии: бронетанковая и Генерального штаба. В военных кругах он считался признанным авторитетом по широкомасштабным операциям с применением крупных танковых и механизированных соединений.

Продолжительное время генерал служил в Западной группе войск на линии самой острой конфронтации с Западом. Красные стрелы на секретных оперативных картах, стремящиеся к океану и разрезающие Европу на шесть неравных частей, долгое время были главным стимулом его жизни. Но нацеленные на советские города ядерные ракеты с американских подводных лодок лучше любых других аргументов охлаждали пыл танковых генералов, заставив самую мощную в мире бронетанковую группировку в течении более 40 лет топтаться на месте и разваливаться без всякой пользы, если не считать денежной компенсации добрых немцев.