Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга первая

Представляется целесообразным в ближайшее время попытаться расширить количество стран-клиентов　СССР, увеличивая объем его непомерных расходов (а еще лучше — его прямого вовлечения в какой-либо крупный региональный конфликт) и продуманной кредитной политикой, расширяя раскол в кремлевском руководстве…»

Далее шло пространное исследование вопроса, где лучше всего втянуть СССР в региональный конфликт. Рассматривались Куба, Ближний Восток, Ангола и даже возможность провоцирования войны с Китаем. Приводились бесчисленные доводы за и против, говоря больше об огромной информированности авторов доклада, нежели об их намерениях…

Доклад ЦРУ недаром попал к Андропову на русском языке. В нем не было ничего, чего бы не знал шеф КГБ. Разве что многие положения были сформулированы более четко и с меньшей словесной шелухой, чем в совершенно секретных справках самого КГБ, где все-таки многие вещи боялись называть собственными именами, но зато назывались конкретные фамилии.

Только крутые реформы могли спасти страну, но даже начать эти реформы не представлялось возможным в тех условиях, в которых СССР находился.

Только разгромив и уничтожив существующую номенклатуру — и это ясно видел Андропов — можно было приступить к наведению порядка в стране, а затем и к коренным преобразованиям.

Но где взять людей для осуществления столь прекрасных замыслов. Где взять те кадры, которые, «решая все», спасут страну?

Его смелая мысль заменить номенклатуру своими чекистами уже успела принести немалые разочарования. Азербайджанский эксперимент продемонстрировал, что чекисты, дорвавшись до хлебных номенклатурных постов, ведут себя, благодаря присущей им храбрости и решительности, еще более нагло, чем их предшественники. Сам Алиев, быстро войдя во вкус открывшихся возможностей на посту Первого секретаря ЦК компартии республики, превратил Азребайджан в нечто весьма напоминающее Багдадский Халифат времен легендарного халифа Гаруна-аль-Рашида.

Алиева так уже и звали в Баку — «Гарун-аль-Рашид» и с ностальгией вспоминали времена Ахундова. В настоящее время, по сведениям Андропова, Алиев лихорадочно готовится к предстоящему визиту в Баку самого Брежнева, отливая по этому случаю золотой бюст генерального секретаря весом 15 килограмм, подбирая бриллианты и антиквариат, поскольку слабость к этим предметам как самого Брежнева, так и членов его семьи была общеизвестна.

А время для действий стремительно уходило.

Земляк Андропова по Ставрополью, член Политбюро ЦК КПСС Федор Кулаков, отвечающий в Политбюро за сельское хозяйство, разделял все взгляды шефа тайной полиции и был тем практически единственным человеком, на которого Андропов не только рассчитывал, но и мог действительно положиться.

Энергичный и решительный, Кулаков был значительно моложе большинства престарелых кремлевских владык. Будучи еще в состоянии работать много и плодотворно, Кулаков был решительным сторонником радикальных реформ. Его звезда стремительно взошла во времена Хрущева, но также быстро и　закатилась. Хрущев отправил его в почетную «ссылку» в Ставрополь, где у того и произошло знакомство с Андроповым.

Суть кулаковских предложений по спасению страны заключалась в радикальной реформе государственно-партийного аппарата, замены номенклатуры институтом чиновников с легальными привилегиями государственных служащих и строжайшим контролем за их доходами. Это было в свое время мечтой самого Хрущева, но он не только не решился на какие-то резкие шаги, но и испугавшись возможных последствий, отстранил от себя Кулакова.

Кулаков принимал активное участие в заговоре, приведшем к отстранению Хрущева от власти в 1964 году, собрав в охотничьем домике Тебердинского заповедника в Ставрополье всех основных участников переворота и отшлифовав его последние детали.

Вскоре возвращенный обратно в Москву Кулаков понял, что был обманут заговорщиками. Они не только не желали никаких реформ, но, напротив, быстро свернули даже то немногое, что успел начать Хрущев.

Обнаружив в Андропове единомышленника, Кулаков воспрянул духом. Оба понимали, что никакие реформы невозможны, пока в их руках не сойдутся все нити верховной власти. «Если человеку выпадает бесконечно редкая судьба, — считал Кулаков, — то надо показаться достойным ее. Не попытаться использовать ее — это уже преступление!»

Андропов был с ним полностью согласен. Оба были убежденными коммунистами и свято верили в свой план, хотя он был столь же утопичен, как и все коммунистические идеи, которые на практике могли привести только к тому, к чему привели.

План состоял в следующем: в стране наводится железная дисциплина сверху донизу. Одновременно и координированно идет разгром всяческого инакомыслия, мафиозных структур и номенклатуры. Происходит некоторое перераспределение благ сверху вниз, но под строгим централизованным контролем и в строгой зависимости от повышения производительности труда. В сельском хозяйстве повсеместно внедряется знаменитый «ипатовский метод», на котором Кулаков сделал себе имя. После беспощадной партийной чистки реорганизуется и КПСС, в которой предусматривалось иметь не одного, а двух генеральных секретарей, уменьшенный втрое ЦК и уполовиненный аппарат…

Кремлевские мечтатели, как заметил когда-то, правда по другому поводу, Герберт Уэллс. Но они не были только «мечтателями». Они просто не хотели потерять всего.

Составленный ими в двух экземплярах план содержал на своих четырех машинописных страницах 42 упоминания «железной дисциплины», которую еще надеялись навести в разложившейся до предела стране.

Третьим «мечтателем», сочувственно относившимся к разрабатываемому плану, оказался Петр Машеров — партийный босс Белоруссии, кандидат в члены Политбюро. В случае успеха ему была обещана должность премьер-министра и полное членство в Политбюро.

Целью следующего, пока ограниченного удара по номенклатурной твердыне был намечен Сергей Медунов — партийный владыка Краснодарского края, личный друг Брежнева, открыто рассматривавший　вверенный ему край как свою феодальную вотчину.

Уверенный в полной безнаказанности Медунов потерял всякую осторожность, открыто брал взятки, переводил богатства края в доллары, откровенно хвастался своими счетами в нескольких западных банках, казнил и миловал своих «вассалов», полностью игнорируя какие-либо законы и правила. Досье на Медунова Кулаков и Андропов собирали в течение нескольких лет.

Большую помощь в этом деле оказывал им молодой секретарь Ставропольского крайкома, оставленный Кулаковым в Ставрополе после отъезда в Москву — Михаил Горбачев. Благо Краснодарский край был по-соседству. На молодого партсекретаря Андропов и Кулаков возлагали большие надежды. Андропов сам часто беседовал с Горбачевым и убедился, что тот полностью разделяет его взгляды, предан ему лично и имеет давнишние, прочные связи с возглавляемой Андроповым службой.