Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Более того, когда Партия Центра в Германии добровольно самораспустилась в 1933 году в качестве компенсации за конкордат, она сделала то же самое и в Сааре, хотя это не было строго обязательно. В течение 1920-х годов она вела агрессивную кампанию за возвращение Саара Германии, хотя по существу все политические партии в Сааре занимались тем же, а в июне 1934 года объединилась в нацистами и остатками националистов и другими партиями в борьбе за положительный исход голосования в виде единого «Немецкого фронта», который представлялся избирателям как организация вне политики. Только коммунисты и социал-демократы отказались войти в него, однако, учитывая, что они также многие годы боролись за возвращение в состав Германии, их внезапное изменение позиции смутило их сторонников и лишь немногими было воспринято как искреннее. До этого момента, действительно, патриотические ритуалы, военные дни памяти, национальные фестивали и многие другие мероприятия, которые финансово и в других отношениях поддерживались националистическими энтузиастами в Германии, способствовали укреплению национального самосознания в Сааре. Их эффект не мог исчезнуть за пару лет. Нацистская партия в Германии также предлагала различные материальные льготы саарцам, направляя «Зимнюю помощь» через границу для помощи нуждающимся, назначая учителям и другим госслужащим повышенную пенсию и организуя другие финансовые льготы, которые можно было получить в Германии, играя на контрасте экономического восстановления в рейхе и быстро усиливавшейся Депрессии во Франции. Министерство пропаганды Геббельса развернуло массивные кампании по немецкому радио и экспортировало большое число дешевых «народных приемников» в Саар, чтобы люди могли получить обращенное к ним послание. Рейнские издательства печатали миллионы листовок, которые вскоре попадали к своим читателям во всем Сааре. В регионе было распространено 80 000 плакатов, призывавших голосовать за Германию. Было проведено полторы тысячи общественных митингов с целью убедить людей в правильности объединения. На самом референдуме 47 000 саарцев, проживавших в рейхе, были привезены домой для участия в голосовании, чтобы еще больше усилить поддержку националистов. По сравнению с этим кампания против воссоединения практически не была заметна и подрывалась изнутри противоречиями тех, кто ратовал за сохранение статус кво, и тех, кто стремился влиться в состав Франции [1453] Mühlen, «Schlagt Hitler», 73-4, 195, 229; Paul, «Deutsche Mutter», 102-32; Markus Gestier, Die christlichen Parteien an der Saar und ihr Verhältnis zum deutschen Nationalstaat in den Abstimmungskampfen 1935 und 1955 (St Ingbert, 1991), 48-69; Ludwig Linsmayer, Politische Kultur im Saargebiet 1920 — 1932: Symbolische Politik, verhinderte Demokratisierung, nationalisiertes Kulturleben in einer abgetrennten Region (St Ingbert, 1992), 447; Klaus-Michael Mallmann and Gerhard Paul, Milieus und Widerstand: Eine \ferhaltensgeschichte der Gesellschaft im Nationalsozialismus (Bonn 1995), 203-23; Dieter Muskalla, NS- Politik an der Saar unter Josef Burckel: Gleichschaltung — Neuordnung — Verwaltung (Saarbrücken, 1995), 71. .

Во многих частях Саара местные отделения нацистской партии за кулисами политической борьбы вели кампании массового запугивания и насилия с целью помешать оппозиции голосовать против воссоединения с Германией. Развернутый террор близко напоминал первые месяцы 1933 года в Германии. Митинги социал-демократов разгонялись коричневыми рубашками со стальными прутьями. Людей, распространявших агитационные материалы против воссоединения, избивали резиновыми дубинками и даже стреляли в них. Антифашистские пивные подвергались нападениям и обстрелам. Митинги оппозиции превращались в бунты. Как отмечал один местный житель, атмосфера стала напоминать гражданскую войну. Пока все это происходило, местная полиция держалась в стороне. Когда части СС направлялись в этот район для помощи в развертывании террора, слухи, распространявшиеся в рамках кампании за воссоединение, заставляли избирателей верить в то, что голосование не будет тайным, что было вполне вероятно, учитывая то, что происходило на референдумах и выборах в самой Германии. Повсюду высказывались недвусмысленные намеки на то, что голосовавшие против будут отправлены в концентрационные лагеря после прихода немцев. Особенно в небольших городах и деревнях личности местных коммунистов и социал-демократов были всем известны, поэтому антинацисты понимали, что это было не пустой угрозой. Международные наблюдатели, назначенные следить за проведением референдума, признавали, что кампания была жестокой, и требовали остановить террор, однако солдатами командовали офицеры, настроенные враждебно по отношению к коммунистам и социал-демократам, поэтому никаких действий не предпринималось [1454] Mühlen, «Schlagt Hitler», 204-7, 230-31; Paul, «Deutsche Mutter», 214-32; Linsmayer, Politische Kultur, 447. . Неудивительно было то, что большинство бывших сторонников коммунистов и социал-демократов решили, что объединение с Германией станет наилучшим выходом — они не знали реалий жизни в Третьем рейхе, а их немецкое национальное самосознание было сильно. Рабочее движение всегда было слабым в Сааре, где, как отмечал один немецкий профсоюзный лидер, главным работодателем было прусское государство, одевавшее горняков в униформу и наказывавшее нонконформистов, а крупные промышленники обладали огромным влиянием. «Население Саара, — заключал он покорно, — в политическом смысле относится к самым отсталым слоям в Германии» [1455] Behnken (ed.), Deutschland-Berichte, II (1935), 9-15 (цитата на стр. 10). . Насколько по результатам референдума можно было делать общие выводы об отношении большинства немцев к Третьему рейху, остается под вопросом, особенно учитывая малую численность населения и специфическую политическую культуру пограничного региона. Для большинства саарцев ответом было «Да» ради Германии, независимо от Гитлера и нацистов [1456] Mallmann, and Paul, Herrschaft, 26-32. .

Под давлением правительство в Берлине пообещало, что немецкие законы и практики будут вводиться в Сааре постепенно и в особенности что евреи не будут подвергаться такому насилию, которое было распространено в рейхе с конца января 1933 года. Однако совсем скоро саарцы уже на себе смогли испытать жизненные реалии Третьего рейха. «Прусские» заезжие политики заняли основные офисы и должности, гестапо организовало свою штаб-квартиру в старом здании профсоюза, а людей, подозреваемых в симпатиях к Франции, без церемоний увольняли с работы. Известные коммунисты и социал-демократы бежали из страны незамедлительно. Множество простых саарцев, разумеется, никогда не сомневались в правильности своего голоса в пользу воссоединения, однако, несмотря на это, оно не принесло им немедленного повышения уровня жизни, которое им обещали. Безработица не исчезла в одночасье, а регион стал страдать от нехватки продовольствия. Местным евреям сначала разрешали эмигрировать на более выгодных условиях, чем в других частях Германии, но с сентября 1935 года после введения нюрнбергских законов они столкнулись со всей безжалостностью нацистского антисемитизма. Звучали недовольные голоса, были даже забастовки, но никакого реального сопротивления. Условия в этом в целом сельскохозяйственном регионе с немногочисленными городскими сообществами и без сильных традиций рабочего движения делали его практически невозможным [1457] Klaus-Michael Mallmann and Gerhard Paul, Das zersplitterte Nein: Saarlander gegen Hitler (Bonn, 1989), VI-VII; у него же Herrschaft, 39-54; у негоже Milieus, 530-35; Muskalla, NS-Politik, 187, 551-96, 600-601. . Только около 1938 года экономическое возрождение, стимулированное перевооружением, привело к тому, что саарцы начали успокаиваться, а постоянная пропаганда из Берлина, нацификация образования и обязательное членство в Гитлерюгенде распространяло приверженность Третьему рейху среди молодого поколения саарцев [1458] Mallmann and Paul, Herrschaft, 55-64, 114-34. .