Владислав Мухин - Ермак Тимофеевич

В марте 1574 года по царскому приказу Яков Аникеевич и Григорий Аникеевич Строгановы были вызваны в Александровскую слободу — резиденцию Ивана IV. 30 мая им была выдана жалованная грамота, в которой излагалась программа наступательных действий на Зауральские земли: «На Тахчеях (область где-то на водоразделе Уральских гор — В. М.) и на Тоболе реке крепости им (т. е. Строгановым) поделати, и снаряд вогненной и пушкарей и пищальников и сторожей от Сибирских и от Ногайских людей держати… Остяков и Вогулич и Югрич и с жены их и дети от Сибирцов от ратных приходу беретци Якову да Григорию у своих крепостей, а на Сибирского Якову и Григорию сбирая охочих людей и остяков и вогулич и Югрич и Самоедь с своими наемными казаки, и с нарядом своим посылати воевати… На Иртыше и на Оби и на иных реках, где пригодится для бережения и охочим на опочив крепости делати, и сторожей с вогненным нарядом держати…»

Но Строгановы очень медленно выполняли этот план. К 1579 году они реализовали его всего на одну треть, заняв верховья реки Лозьвы и ее притоков, верховья южной Сосьвы и верховья Туры. Дальше, из-за нехватки воинской силы, Строгановы продвинуться не могли; больше того, они потеряли даже часть освоенных земель. Поэтому-то Строгановы, воспользовавшись ранее данным им правом брать на службу вольных людей, пригласили к себе дружину Ермака Тимофеевича.

Возможно, это было сделано с молчаливого согласия правительства.

Возвратимся теперь к Ермаку Тимофеевичу и его товарищам, которых мы оставили сразу после их прихода в Прикамье.

Согласно летописи «пожиста же они, атаманы и казаки, в городках их (т. е. Строгановых — В. М.) два лета и месяца два». Эти два года Ермак занимался подготовкой к далекому походу в Сибирь, разведывал пути, оборонял восточную границу Прикамья от нападения татар и других сибирских народов. «Атаманы и казаки стояху против безбожных агарян (иноверцев — В. М.) буйственно и единомысленно з живущими ту людми в городкех…».

В Ремезовской летописи есть сведения, неповторяемые ни одной другой летописью, о том, что Ермак и его отряд некоторое время находились на реке Сылве близ границ строгановских владений: «…обмишенилися, не попали, по Чюсовой в Сибирь и погребли по Сылве вверх и взамороз дошли до урочища Ермакова городища ныне словет;… и тут зимовали (по предположению А. Дмитриева, в устье реки Шатлыка недалеко от деревни Хуторы Ермаковы — В. М.), и по-за Камени Вогуличь воевали, …а хлебом кормилися от Максима Строганова».

Весной казаки пришли в строгановские городки. Была ли это первая попытка проникнуть в Сибирь, неудавшаяся из-за того, что Ермак недостаточно хорошо знал систему речных путей, почти совершенно неизвестную для русских Прикамья, или это была экспедиция, предпринятая для разведывания этих путей, — судить трудно. Но из этого видно, что во время пребывания в Прикамье казаки не находились в бездействии.

Вскоре Ермаку пришлось встретиться с грозным и многочисленным неприятелем. Это уже были не мелкие пограничные стычки. В июле 1581 года на русские поселения по Чусовой «безвестно, украдом» напал подвластный Кучуму вогульский мурза Бекбелей Агтаков с отрядом, насчитывавшим около семисот человек. Он пожег много русских деревень, взял большой полон. Но казаки разбили его и взяли в плен. Этот набег, несомненно, был предпринят с целью сорвать или, по крайней мере, задержать поход в Сибирь, о подготовке которого сибирский хан, конечно, должен был знать через своих лазутчиков.

Весь остаток лета Ермак провел в деятельных хлопотах по подготовке похода. Строились лодки. В строгановских арсеналах выбиралось и приводилось в порядок оружие, варился ямчуг (селитра), заготовлялись съестные припасы, подбирались люди, которых Строгановы давали в помощь казакам. У Ермака созрело решение идти в Сибирь не старым путем — по Вишере и Лозьве, а новым, почти незнакомым, но более коротким — по Чусовой к Тагилу, которым до сих пор пользовались только татары и манси. Ермаку нужно было взять с собой большой хлебный запас, а при тогдашних маленьких запашках Строгановы не могли дать такой запас из урожая прошлого года. Поэтому Ермаку пришлось ждать нового урожая. Этим, может быть, и объясняется необычайно позднее начало похода: осенью, а не весной, как обычно.

На каждого воина Ермаковой дружины Строгановы выдали, как говорит Ремезовская летопись, по три фунта пороха и свинца, по три пуда ржаной муки, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, по пуду соли и по половине соленой свиной туши на двоих, одежду, оружие. Отряд получил три пушки и знамена, «всякому сту по знамени». Эта помощь Ермаку, вероятно, была оказана не безвозмездно. Можно предположить, что казаки дали Строгановым «кабалы» (обязательство) расплатиться военной добычей.

К отряду Строгановы прибавили еще и своих людей (по одним сведениям 300 человек, по другим — 154), дали проводников — зырян, не раз бывавших за Уралом. Теперь в отряде было примерно 700–900 человек.

Ермак разделил свое войско на отряды — сотни, во главе с есаулами и сотниками, в войске были выборные пятидесятники и десятники, были писаря, трубачи, литаврщики, барабанщики, сурначи, знаменосцы, три попа, «да старец-бродяга ходил без черных риз, а правило правил и каши варил и припасы знал и круг церковный справно знал».

Ермак ввел железную дисциплину в своем войске. За легкие проступки виновных наказывали плетями. Изменников и дезертиров карали смертью: «А кто подумает отойти от них и изменити, не хотя быти, тому по донски указ: насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака вси укрепилися». Эта дисциплина соблюдалась на протяжении всего похода.

1 сентября 1581 года у деревянных стен Нижнего Чусовского Городка собрались жители всех окрестных деревень. Звонили колокола, созывая народ на прощальный молебен. В толпе землепашцев, солеваров, лесорубов, охотников здесь и там виднелись суровые лица и боевые доспехи Ермаковых дружинников. Многим из них не суждено было вернуться в родные места из похода в далекую Сибирь. У берега на причале стояли большие лодки-струги, тяжело нагруженные припасами. На их тонких мачтах развевались, трепеща на свежем ветру, знамена и хоругви из тяжелой шитой парчи, маленькие разноцветные флажки, знаки отличия есаулов и сотников.

Но вот прощание окончено. На стенах острожка рявкнули пушки. Весла дружно ударили по воде — и весь караван, под звуки барабанов, литавр и труб, двинулся вверх по Чусовой.

Ермак Тимофеевич долго стоял на корме струга, пристально вглядываясь во все уменьшающиеся очертания Чусовского городка, — последнего русского укрепления на пути в Сибирь. Вот от Городка осталась видна только верхушка церковной колокольни, обитая белой жестью. Наконец, и ее заслонили мохнатые береговые горы.