Виктор Бабушкин - Врач Е. П. Серебренникова

— Для этого есть профессора. У них есть опыт, клиники, все условия… В случае неудачи — тебе не простят. Спросят, имела ли ты моральное право экспериментировать на человеке.

— Не знаю, есть ли у меня это право, но я обязана помочь больному любой ценой.

Разговор о больном с атрофией зрительного нерва затянулся. Супруги не могли закончить его и по дороге в театр, хотя уже давно запаздывали..

Спустя несколько дней Серебренникова оперировала больного, сделав вытяжение зрительного нерва. Через неделю совершенно не видевший до этого левый глаз различал движение руки и блестящие предметы. Значительно лучше стал видеть правый глаз.

В 1886 году в журнале «Врач» появилась статья Серебренниковой «К вопросу о вытяжении зрительного нерва», которая вызвала интерес не только в России, но и за границей. Она была перепечатана в некоторых зарубежных специальных журналах.

Много сил Серебренникова положила на борьбу с трахомой — заразным заболеванием, дававшим наибольший процент слепоты. Трахома страшна своей длительностью. Во времена Серебренниковой было предложено много способов борьбы с трахомой, но все они были не радикальными.

В 1886 году доктор Щепкин описал свой метод лечения трахомы карболовой кислотой. Серебренникова проверила новый способ и в 1887 году в журнале «Врач» сообщила о неутешительных результатах своих наблюдений. В дальнейшем подтвердилось, что метод Щепкина не оправдал себя.

Борясь с трахомой, Серебренникова применяла самые разнообразные способы лечения, отыскивая наилучшие… Но она понимала, что дело здесь не только в лечении. Она знала, в каких антисанитарных условиях живет простой народ, особенно крестьяне. Стоило в семье заболеть трахомой одному, как заражались и другие. Были случаи, когда больные матери выделения из своих глаз втирали в глаза детям, говоря: «Пусть сразу переболеют». Серебренникова не раз говорила с гневом: «Врач ли им нужен! Никакое предупреждение и лечение болезней не будет успешным, пока не настанет материального благополучия в каждой семье, пока не поднимется культура народа». О профилактике трахомы Серебренникова писала: «Борьба с этой болезнью, в смысле предупреждения, — пока вещь непостижимая. Только просвещение и известный материальный достаток масс даст место гигиене в народной жизни. Пока же можно говорить только о расширении врачебной помощи…»

Многих врачей в царской России волновали эти же мысли. Человек, склонный к анализу и не лишенный умения наблюдать, в конце концов неизменно приходил к выводу, что болезни — зло социальное и лечить их надо, прежде всего, улучшением условий жизни. Натуры слабые, не приспособленные к борьбе, равнодушно выписывали «кали бромати», дорожа своим спокойствием. И только сильные люди, не поддающиеся ржавчине равнодушия, вступали в настоящую борьбу за человека, насколько это позволяло время и обстановка.

Серебренникова часто беседует с больными, занимается с приехавшими к ней на специализацию врачами, обучает фельдшеров, настаивает на полном излечении трахоматозных больных. Она с уверенностью, завидной для многих преподавателей, пишет: «Если обратить внимание на подготовку фельдшеров в этом направлении, то мы значительно уменьшим это зло. По крайней мере, за учеников нашей школы я ручаюсь, что они сумеют распознать и вылечить трахому». Считая трахому социальным злом, Серебренникова на шестом губернском съезде врачей добивается занесения этого заболевания в категорию заразных болезней, подлежащих бесплатному лечению.

Серебренникова не замыкалась в своей специальности. Углубленная теоретическая и практическая работа по медицине не заслоняла от нее жизни и человека. Самые обыкновенные ежегодные отчеты о работе глазного отделения и амбулатории, другие официальные материалы Серебренникова умела наполнить жизнью. Эти документы волнуют, толкают на размышления.

В отчете за 1886 год, например, Евгения Павловна горячо заступается за тех больных, которые в глазное отделение были приняты с «мелкими» заболеваниями или находились в нем после излечения. Свой «либерализм» Серебренникова объясняла стесненным материальным положением больных, невозможностью поехать домой, риском послеоперационных осложнений и т. д. В губернской управе отчетом Серебренниковой остались недовольны, особенно ее защитой больных. Нового врача решили осадить, прибрать к рукам.

Чиновники из управы тайно от Серебренниковой проверили, с какими болезнями в глазном отделении лежат больные из Оханского уезда. Затем они писали в своем заключении: «Не менее ½ больных из жителей Оханского уезда, пользованных в Александровской больнице, судя по диагнозам, обозначенным в списках, не требовали, по самому роду болезни, больничного лечения… Многие из тех больных, которым требовалось это лечение, например, по глазным болезням, сифилитики, могли быть отправлены в больницы уезда…»

Случай с «проверкой» еще раз напомнил Евгении Павловне о незавидном положении земского врача. Сегодня он, все забывая, работает не покладая рук. Сегодня он нужен обществу… А завтра чиновники выкинут его с работы — кто тогда встанет на его защиту? Серебренникова знает: там, в управе, хотят, чтобы она смирилась, замолчала, отошла в сторону, успокоила себя какой-нибудь куцей философией, вроде «плетью обуха не перешибешь». Но она не может так! И в отчете за 1887 год она дает резкую и справедливую отповедь чиновникам из губернской управы.

«За отчетный год, — писала Серебренникова, — в глазном отделении из Оханского уезда находилось 44 больных. Все 44 случая, принятые в больницу:

1) были настолько серьезны, что субъекты, страдавшие ими были или совсем, или почти слепы;

2) болезни эти многие имели по нескольку лет (1, 2, 5 и 10 л.), стало быть, должны же были, наконец, быть приняты в больницу и лечимы;

3) помощь, в которой они нуждались, была из 44 случаев в 39 оперативная.

Из всего этого явствует, что отказать в принятии в больницу и помощи таковым больным было бы не совместимо ни с гуманностью, ни с обязанностью врача.

Кроме того, я должна сказать, что никакой врач не возьмет на себя роль судьи знаний и искусства своих товарищей; определять, не зная ни лиц, ни средств, ни помещения, что такие-то болезни там-то могут лечить, а эти не могут. Очень возможно, что в других больницах все операции и все лечение ведется в 10 раз искуснее, но раз я врач, заведующий глазным отделением, то я не вправе уклоняться от лечения тех болезней, которые грозят зрению и требуют серьезного, по моему мнению, вмешательства. Отказывая им, я нанесу двойной вред тем, которых я отошлю обратно, на новые поиски врача и лечения, и тем, которые, услыша от них об их неудачном путешествии, не приедут, опасаясь, что и им придется лишь прокатиться взад и вперед без всякого толку.