Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года

Участники революционного движения братья Конон и Кузьма Савченко имели прекрасное легальное положение, которым умело пользовались. Конон Савченко служил в Петербурге дворником, у него была дворницкая квартирка в полуподвале солидного дома близ Сампсониевского проспекта, среди жильцов которого были директор банка, сенаторы, депутат Государственной думы В. М. Пуришкевич. Как все дворники, он должен был помогать полиции, следовательно, квартира «ямка» была вне подозрений. К тому же должность дворника, в обязанности которого входила прописка паспортов жильцов, давала возможность иногда добывать для революционеров документы и виды на жительство, а в летние месяцы, когда дворник присматривал за опустевшими квартирами уехавших на дачу солидных соседей, прятать там нелегальщину, не исключая и квартиры Пуришкевича. Кузьма Савченко служил в гвардии при Кавалергардском полку, оплоте гвардейской аристократической молодежи [166]. Дворницкая Конона была надежным местом, а уж квартира Кузьмы в кавалергардских казармах тем более.

Сергей Аллилуев отвел Джугашвили к Конону Савченко, тот, в свою очередь, поселил его у брата, и таким образом беглец провел в столице примерно дней десять. Живший тогда у Кузьмы Савченко молодой родственник Иван Мельников относил пребывание Кобы ко второй половине июля 1909 г.; по его словам, Джугашвили уехал 2 августа, когда Конон Савченко добыл ему паспорт (см. док. 2). А. С. Аллилуева и И. Н. Мельников свидетельствовали, что Джугашвили пробыл около двух недель (см. док. 1, 2); по воспоминаниям Веры Швейцер, Иосиф Джугашвили появился в конце июля и пробыл несколько дней (см. док. 4). Тут явная хронологическая неувязка: где он был до середины июля, если бежал из Сольвычегодска 24 июня? На самом деле нет смысла всерьез задавать вопрос, где он провел почти месяц, поскольку в Баку агентура сообщила жандармам о его приезде уже 12 июля, а 15 июля он был взят под наблюдение (см. док. 5, 8, 9). Таким образом, учитывая время на дорогу, в столице он мог быть в последних числах июня – начале июля, а приведенные мемуаристами даты следует считать неверными.

В. Швейцер рассказала, что по приезде в Петербург Коба связался с ней через бывшего тифлисского рабочего, большевика Сильвестра Тодрию, и она устроила ему встречу с большевистским депутатом Думы Николаем Полетаевым. На квартире последнего тогда же имело место совещание, на котором «товарищ Сталин заложил фундамент центральной газеты «Звезда», которая и вышла в конце 1910 года в Петербурге» (см. док. 4). Если встреча Джугашвили со старым товарищем Тодрией не должна вызывать сомнения, а свидание с Полетаевым – вполне вероятно, то последнее сообщение Швейцер кажется фантастическим, ведь в ту пору Джугашвили не имел никакого отношения ни к петербургской организации, ни к центральным партийным издательским проектам и вряд ли мог претендовать на вхождение в этот узкий круг посвященных. Можно предположить, что мемуаристы сдвинули даты его пребывания в столице не случайно, а именно для того, чтобы увязать его с совещанием о «Звезде». Впрочем, счесть чистой фантазией сообщение В. Швейцер, мемуаристки в целом ненадежной, мешает текст статьи И. Джугашвили «Партийный кризис и наши задачи», напечатанной в Баку месяц спустя. О ней речь пойдет ниже.

Вернувшись в Баку, он должен был обнаружить, что обстановка за истекший год разительно изменилась. Рабочее движение было на спаде, партийные организации прозябали в жалком состоянии, а жандармам наконец удалось достичь заметных успехов по части приобретения секретной агентуры и насыщения ею революционных организаций [167]. Наблюдение стало более систематическим, историку это видно по изменившемуся набору документов. Теперь основным источником становятся ежемесячные отчеты о состоянии местных организаций каждой из революционных партий и обзоры полученных агентурных сообщений, представлявшиеся местными охранными отделениями в Департамент полиции.

В обзоре положения социал-демократической партии в 1907–1908 гг., составленном в Департаменте полиции, был отмечен значительный отток партийных кадров в эмиграцию, «беспрерывное бегство революционеров интеллигентов и рабочих привело к возрождению в целом ряде заграничных городов (швейцарских, бельгийских и в Париже) „заграничных групп содействия“, выросших в многочисленные сообщества», в связи с чем обострилась межфракционная борьба среди эмигрантов. В отчете утверждалось, что к концу 1908 г. «в России меньшевики не имели никаких организаций; весь юг, где царствовали меньшевики, совершенно уничтожен репрессиями правительства, север же России и даже Кавказ находились под преобладающим влиянием большевиков», причем в исчезновении меньшевистских организаций большую роль сыграло доминирование в них интеллигенции, «которая бежала за границу». «Большевики, наоборот, сохранили в России (весь север, центр, восток и Кавказ) опорные пункты, имеют в своих руках Центральный Комитет» [168]. В Баку после провала совещания с нефтепромышленниками, когда численность сторонников большевиков доходила до трех тысяч, к 1909 г. осталось около 400 партийцев. Говорить о полном исчезновении меньшевистских комитетов, впрочем, было преувеличением. В Баку они по-прежнему имелись, но преимущественно перешли на позиции «ликвидаторов», то есть сторонников легальных методов работы и ликвидации подполья. В 1909 г. это течение в Баку возглавляла К.Захарова-Цедербаум с ее обществом самообразования или рабочим клубом «Наука», который к 1911 г. набрал до двух тысяч членов. У меньшевиков в Баку в те годы было несколько легальных газет, они продолжали руководить Союзом рабочих механического производства [169]. У большевиков дела были, с одной стороны, хуже: из газет номинально сохранился только «Бакинский пролетарий», да и тот давно не выходил; популярность среди рабочих упала, многие партийцы были арестованы. С другой стороны, меньшевики в области нелегальной работы практически перестали быть им соперниками, то есть при абсолютном ослаблении произошло некоторое относительное укрепление позиций. Революционеры приспособились использовать легальные организации, прежде всего профсоюзы, а также клубы, кооперации и т. д. По сведениям секретного осведомителя, относившимся к октябрю 1909 г., «каждый союз или общество рабочих находится под управлением той или иной социалистической организации, пользующихся ими для своих целей». Союз нефтепромышленных рабочих с центральным бюро в Балаханах и отделениями в Биби-Эйбате и Сураханах «всецело находятся в руках Российской социал-демократической рабочей партии, фракции „большевиков". Секретари и другие служащие в этом союзе находятся под непосредственным контролем и управлением этой партии, они распространяют на промыслах и заводах литературу, собирают собрания для пропаганды и устраивают всякого рода свидания, причем избранным местом для означенных целей партии служит помещение союза» [170]. При этом центральное бюро Союза нефтепромышленных рабочих находилось рядом с промыслами Шибаева, где служил С. Г. Шаумян.