Хосе Мартинес - Мой генерал Торрихос

Он говорил, что Договоры по каналу «заменяют боль в сердце на боль от камушка в ботинке», хотя он и не собирался терпеть эту боль до 2000 года. Собирался «долбать и долбать янки дальше», как сказал по этому поводу Габриэль Гарсиа Маркес, которому позволено использовать любые выражения и слова, как одному из соавторов всего нашего словаря.

Я видел очень близко выражение лица, когда он подписывал эти договоры в Вашингтоне, и это было лицо, выражающее неприятие того, что он делает, и самого себя в этот момент. Была одна фотография, хорошо отражающая противоречивые чувства, охватившие его в тот момент, но я не смог её найти.

Когда Договоры были ратифицированы Сенатом США, генерал Торрихос «дал отбой» операции по разрушению Канала особыми ключевыми словами, включёнными им в свою речь по радио в тот день. После этого, наполненный грустью, мрачный, уехал в свой дом в Фаральоне.

И на следующее утро его «кабанга» продолжалась. Тогда мы, его команда охраны, решили поприветствовать его как-то, поздравить, «протянуть ему руку»… И не то чтобы «поздравить», а составить ему компанию, и чтобы он это почувствовал. По-братски. Тут от других отличился сержант Мачасек, который сказал: «Вы упрямы как бык, мой генерал» («Es Usted es hombre muy berraco, mi general»).

Помню, я тогда сказал Мачасеку, что он «зашкалил» допустимый уровень доверия, сказав ему такое. Сегодня, сознавая, что Мачасек погиб вместе с генералом в его самолёте, в этих его словах я слышу его настоящую безусловную преданность генералу и подлинную мужскую дружбу, объединявшую его с ним.

С Мачасеком мы стали новобранцами в один день, служили в одной роте и даже в одном взводе. Я всегда уважал его. Он был высоким блондином, с чертами прусского воина, унаследованными им от его отца немца. Единственное, за что мы его порой ругали, так это за его длинные ноги, которые на каждой утренней пробежке задавали нам такую скорость, что мы едва поспевали за ним.

Очередь поздравления генерала дошла и до меня, я, как и все, пожал ему руку и сказал: «Поздравляю, мой генерал». Позднее я прошёл в офис, сел и написал ему письмо. На следующий день я обнаружил у себя его копию, а секретарь генерала Лупита, через которую я передал ему письмо, сообщила мне, что видела слёзы на его глазах, когда он читал его. Вот его текст:

«Мой генерал!

Я тоже поздравляю Вас. Мне бы очень хотелось, чтобы моё поздравление было самым большим и тёплым, потому что оно очень искреннее. Но, поздравляя Вас с этим, хочу сопроводить его некоторыми соображениями. Жизнь народов, как и жизнь человека, имеет одну особенность: они должны определяться её предназначением. И каждый шаг, каждое событие в них имеют своё происхождение и природу от произошедших шагов и событий.

Например, события 11 октября 1968 года стали таковыми, после того как произошло то, что произошло после них. И точно так же важные события нашей жизни только потом, со временем превращаются в таковые. Таким образом, мы можем создавать и создаём наше прошлое в будущем. Таким прошлое не происходит. Возникает, существует и модифицируется на протяжении будущего. Сегодня переговоры, подписание и ратификация соглашений по каналу – прошлое. С сегодняшнего дня мы стали ответственными за то, какова их природа, за решение вопроса, что же мы на самом деле сделали.

Перед нами два пути, две возможности, такие же разные, как белое отличается от чёрного и как дурное – от хорошего. Первый – это дать торговцам широкие возможности для превращения нашей страны в огромный супермаркет, а каждого панамца – в счастливого клиента с высоким стандартом жизни низкого качества, как вы сами это говорили. Для которого кока-кола – суть жизни, а суверенитет – марка пива, не больше. Второй путь – это шаги к материальному и духовному богатству путём строительства панамского социализма.

Сейчас мы тронули первые аккорды – это аккорды либо национального гимна нашей Родины, либо коммерческой «Джинг-Белл». Пока это неизвестно. Это зависит от нашего и от будущих поколений.

Я ощущаю беспокойство за Вас и за мою Родину. И за себя. За Вас – потому что путь, по которому Вы пошли, заминирован и небезопасен, а я отвечаю за Вашу безопасность. За Родину – потому что мне больно и стыдно видеть то, как во многом она ещё нуждается. И за себя, потому что Вы – это первая и последняя в моей жизни политическая ставка. И я поставил на неё всё».

Он не ответил мне на это письмо. Да в этом и не было необходимости, потому что он пользовался разными формами высказываний о разном. И однажды он, выступая где-то, сказал, что «мы, панамцы, будем дураками, если позволим отнять у нас то, чего мы достигли этими Договорами». Прошло 5 лет со дня смерти генерала, и мы действительно не только не продвинулись вперёд, но были принуждены «продвинуться в консервации» этих договорённостей, а вскоре даже можем начать «понемногу отступать в реализации их».

Несмотря ни на что, генерал доказал, что разрешение противоречий путём переговоров является более разумным, чем путь их обострения, предлагаемый ультралевыми маразматиками. Говорю «маразматиками», потому что наименование это «детской болезнью левизны» несёт в себе оттенок невинности. У маразматиков же нет времени и терпения для ожидания. А наиболее интеллигентным является не достижение посредственного промежуточного результата, а триумфальная победа.

—– * –

Генерал Торрихос хотел делиться своим опытом разрешения других международных проблем, даже и на других широтах. В частности, его очень интересовал Средний Восток, и, возможно, он смог бы повлиять на решение проблем этого региона, если бы не оборвалась его жизнь. Во всяком случае, он мог общаться там и с премьер-министром Израиля, и с Кадаффи. В Ливии он как-то редактировал совместную декларацию, в которой генерал предлагал сторонам сесть за стол переговоров для разрешения существующих проблем, и упомянул там палестинскую Организацию национального освобождения.

Но израильтяне не признавали существования палестинцев, и даже в нашей делегации были сторонники сионистской линии, возражавшие включению в декларацию упоминания о палестинцах. Среди них был Диогенес де ла Роса, весьма культурный и всеми уважаемый человек.

И они добились своего. Когда мы встретились с Диогенесом на лестнице во дворце, я ему сказал: «Прощай, сионистский служка». Он не ответил, но потом, когда мы вновь встретились с ним, бросил: «Прощай, “чемоданосец” генерала…»

Сказал он это, конечно, в запальчивости, в которой виноват я, но и ему было, наверное, стыдно за роль, в которой он тогда выступил. Но и другие мне говорили или думали, не заявляя это мне, что с моей стороны служить у генерала означает ронять достоинство профессора университета.