Лазарь Хейфец - Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения

Одной из важнейших причин многочисленных лакун в истории III, Коммунистического, Интернационала (и это несмотря на написанные сотни книг и тысячи статей!) являлась идеологическая борьба вокруг деятельности «всемирной коммунистической партии». Противники коммунистического движения стремились доказать, что деятельность национальных секций Коминтерна направлялась из Москвы и они не были самостоятельными. Коммунисты, напротив, настаивали на самобытности своих партий и по возможности обходили принципиально важную тему — характер отношений между своими партиями и штаб-квартирой Коминтерна в Москве. И те и другие, как писал американский историк Р. Александер, основывались на «предположениях и догадках», не имея возможности подтвердить свои теории документами. В «предположениях и догадках» были конструктивные идеи, впоследствии подтвержденные документально, но часть из них, не получив доказательств, превратилась в домыслы. Поэтому коммунисты предпочитали анализ идейной борьбы в коммунистическом движении, а их оппоненты, опираясь в основном на воспоминания людей, по тем или иным причинам оказавшихся вне коммунистического движения, стремились показать абсолютную зависимость компартий от Москвы. Сегодня положение меняется, и огромный массив документов дает возможность по-иному взглянуть на события тех лет.

Историография интернациональных связей коммунистического движения Латинской Америки родилась почти одновременно с первыми компартиями, и вряд ли слова венгерского коммуниста и работника Коминтерна И. Комора, писавшего, что «буржуазия пыталась окружить „заговором молчания“ Коммунистический Интернационал» [13] Комор И. Десять лет Коминтерна. М.; Л., 1929. С. 7. , можно в полной мере отнести к его латиноамериканским секциям. Уже в 1920-е — 1930-е гг. появились работы, отражавшие основные направления изучения латиноамериканского коммунистического движения, и были высказаны основные положения, повторяемые с известными модификациями до сих пор. Интерес к исследованию воздействия феномена Коминтерна на левый спектр революционного движения Нового Света не в последнюю очередь был вызван стремлением не допустить роста влияния коммунистов. И не случайно авторами первых работ на эту тему являлись не профессиональные историки, а политики, которые непосредственно участвовали в борьбе на политической арене своих стран и уделяли в своем анализе первостепенное внимание взаимоотношениям коммунистов с Москвой, стремясь доказать «антинациональный» характер компартий, их «иностранное» происхождение. Развитие революционного движения, антиамериканский характер деятельности мексиканского правительства в начале 1920-х гг. объясняли вмешательством «иностранных большевиков» депутат парламента А. Мансанилья (Уго Соль) в книге «Преступный большевизм в Юкатане», вышедшей в 1921 г. [14] Переиздание: Коммунизм в Мексике и архив Каррильо Пуэрто // Manzanilla A. El comunismo en México y el archivo de Carrillo Puerto. México, 1955. , и неудачливый соперник социалиста Ф. Каррильо Пуэрто на выборах губернатора штата Юкатан полковник Б. Мена Брито [15] Mena Brito B. Bolchevismo y democracia en México. S. l., 1927. . В этих работах, носивших публицистический характер, главным было стремление отождествить коммунистическое движение Мексики с Коминтерном скорее с его аппаратом, автоматически сводя все движение только к интернациональным связям и делая акцент на организационной стороне деятельности международной компартии.

Но уже в 1922 г. появилась работа Р. Саласара «Столкновение глыб (На заре рабочего движения в Мексике)», на долгие годы ставшая настольной книгой исследователей, прежде всего ввиду обширного фактографического материала. Видный деятель профсоюзного движения подробно рассмотрел деятельность «делегатов Ленина», впервые привел достоверную информацию о деятельности Латиноамериканского и Панамериканского бюро III Интернационала, работе Национального социалистического конгресса [16] Переиздана Национальной издательской комиссией Институционно-Революционной партии: Salazar R. Las pugnas de la gleba (Los albores del movimiento obrero en México). México, 1972. . Несмотря на критические оценки анархо-синдикалистом Саласаром деятельности коммунистов, содержание его книги позволяло в условиях недоступности архивных документов представить вполне достоверную картину истории зарождения КПМ в ходе бурного развития рабочего движения Мексики и достаточно объективно оценить участие в этом процессе эмиссаров III Интернационала, что делало ее полезным источником информации о развитии международных связей мировой компартии в первые годы ее существования.

Национал-реформистское направление историографии в 1930-е гг. было представлено идеологом Американского Народнореволюционного альянса (АПРА), перуанцем В. Р. Айя де ла Торре. В это время Айя отошел от идеи использования Коминтерна в интересах латиноамериканской революции, стремился дистанцироваться от марксистской идеи мировой революции, противопоставляя ей свою концепцию революции континентальной и предлагая апризм в качестве «третьей позиции» между капитализмом и социализмом [17] Haya de la Torre V.R. El Antiimperialismo y el APRA. IV edición. Lima, 1972. Книга написана в 1928 г. как ответ на критику апризма Х.А. Мельей в работе «Что есть АРПА?», но издана впервые только в 1935 г. . Мысли основателя АПРА были позднее развиты его соратниками Л. А. Санчесом и А. Баэсой Флоресом, стремившимися продемонстрировать преимущества теоретических постулатов апризма перед марксизмом и показывавшим руководящую роль идеолога АПРА в революционном движении континента. Противопоставляя апризм «догматизму Коминтерна», они указывали на «творческий марксизм» Х. А. Мельи и Х. К. Мариатеги, не обращая внимания на участие этих лидеров революционного левого движения в полемике коммунистов и апристов и жесткую критику ими идейных позиций Айя де ла Торре. Так, Баэса писал: «Два молодых боевых революционных марксиста принадлежат к числу выдающихся мыслителей, революционных лидеров. Оба противостояли Коминтерну и умерли, защищая перед ним латиноамериканскую доктрину — резолюции о наших проблемах, соответствующие нашим специфическим условиям, а не „решениям“, импортированным из Москвы. „Амаута“ умер рано от неизлечимой болезни. Мелья погиб на улицах Мехико жертвой агентов сталинского ГПУ и кубинской тирании Мачадо» [18] Sánchez L.A. Haya de la Torre y el APRA. Santiago de Chile, 1955; Baeza Flores A. Haya de la Torre y la revolución constructiva de las Américas. Buenos Aires, 1962. . Баэса Флорес рассматривает вероятность как данность. Конечно, и у Мельи, и у Мариатеги шансов остаться собой и не оказаться вне коммунистического движения было не так много. Но они действовали в рамках существовавшей в «романтический период» традиции, буквально понимая свое право иметь в рамках демократического централизма свое мнение до принятия решений вышестоящими инстанциями. Другое дело — на практике все зависело не от поведения субъекта, а от интерпретации мотивов его поведения партией и Коминтерном. Действовали не законы и правила, а их восприятие, по сути — принцип «революционной целесообразности». И поэтому бразилец О. Брандао, которого объявили символом «интеллектуализма» и «мелкобуржуазного революционаризма», оставался в КПБ и работал в аппарате Коминтерна, а его соотечественник и однопартиец А. Перейра, вполне лояльно относившийся к «генеральной линии», был исключен из нее, в том числе за контакты с Л. К. Престесом, через короткое время после этого принятого в компартию Бразилии и избранного в ИККИ.