Владимир Фромер - Солнце в крови. Том первый

Начался израильский блицкриг. Рабин отстранил своего заместителя от руководства сухопутными сражениями. В действия ВВС, которыми командовал его друг и воспитанник, Вейцман не вмешивался. И фактически остался не у дел в решающие дни. Ему было тяжело. С горя он взял автомат и присоединился к войскам, победным маршем шедшим к Шарм-аш-Шейху. Там он узнал, что пропустил величайшее событие: взятие Старого Иерусалима и освобождение Стены плача. Годами Вейцман твердил, что мы должны вернуть себе наши национальные святыни, и даже получил за это выговор от Бен-Гуриона. Когда же, наконец, произошло то, о чем он так мечтал, его там не было.

После войны Вейцман, поняв, что ему не стать главнокомандующим, снял мундир.

Эзер Вейцман родился в 1924 году в Хайфе. Его отец, Ихиэль, младший брат Хаима Вейцмана, первого президента Израиля, был агрономом, занимавшимся лесонасаждениями в Галилее.

Эзеру было 15 лет, когда началась Вторая мировая война. Однажды, когда он работал в поле, мощный рев прорезал упругий воздух. Эзер поднял голову. В родниковом небе на бреющем полете неслись два английских истребителя.

— Bot это жизнь, — подумал Эзер, — они летают, а я ползаю…

В 16 лет Эзер закончил летные курсы в Тель-Авиве и подал заявление в английское летное училище.

— Палестинцам незачем летать, — сказали ему. Тогда он изменил тактику, поступил шофером в обслуживающий персонал английских ВВС и очутился в Африке, где подвозил боеприпасы войскам Монтгомери, атаковавшим под Эль-Аламейном корпус Роммеля. Отважный парень с насмешливыми глазами нравился английским офицерам, и кто-то из них поддержал одну из его бесчисленных просьб о зачислении в летную школу. В 1942 году Эзер Вейцман закончил летное училище в Родезии и стал боевым летчиком. Его часть отправили в Индию, где он и пробыл до конца войны, пилотируя истребители Ф-47.

После войны Вейцман остался в Англии и продолжал летать на легких самолетах частных клубов. В 1947 году, выступая на Всемирном сионистском конгрессе в Базеле, он потребовал создания еврейской военной авиации.

— Зачем? — спросил кто-то из делегатов.

— Чтобы экспортировать в Европу цветы из Палестины, — усмехнулся Вейцман.

Шокированные делегаты проигнорировали его предложение.

Незадолго до принятия ООН знаменитой резолюции о разделе Палестины Вейцман вернулся в Эрец-Исраэль и стал одним из девяти летчиков Хаганы, имевшей несколько «примусов» — так назывались легкие учебно-тренировочные самолеты. Все пилоты, которыми тогда располагала страна, направляясь на летное поле, помещались в двух машинах.

В первый боевой вылет Вейцман долго разглядывал раскрашенные мягкой акварелью домики и деревья, похожие на игрушки, аккуратно расставленные в витрине. Трудно было привыкнуть к мысли, что это его страна…

Борьба за эту скудную землю уже велась с предельным ожесточением. Боевые формирования палестинских арабов, мобильные, многочисленные, не испытывавшие недостатка в вооружении, объединялись в целые воинские соединения, устраивали засады на дорогах, атаковали поселения и города. Еврейские транспортные колонны все чаще подвергались нападениям. Потери росли. Иерусалим охватило кольцо блокады. Арабы стремились прервать связь между еврейскими районами, ибо знали, что лишь этот путь ведет к победе. Им удалось отрезать Негев, Западную Галилею. Огромные усилия тратили арабские вожди на блокировку ключевой шоссейной магистрали Иерусалим — Тель-Авив. Для еврейского Иерусалима это была артерия жизни.

Война за Независимость стала, по сути, войной за выживание. Тогда это понимал лишь один человек: Давид Бен-Гурион. Чтобы выжить, необходимо оружие. И Бен-Гурион слал эмиссаров в Европу. Одного за другим. Все они получали лишь один наказ: добыть оружие. Любой ценой.

15-го марта 1948 года в красное здание на улице Яркон в Тель-Авиве вошел невысокого роста крепыш в спортивной куртке и в солдатских ботинках. Часовой с чешской винтовкой знал его в лицо, но все же проверил документы. Миша Керен, начальник единственного еврейского военного аэродрома, улыбнулся ему и поднялся на второй этаж, в штаб Хаганы. К тому времени почти все его хозяйство состояло из нескольких безнадежно устаревших «Пайперов».

Его встретил Игаэль Ядин, начальник штаба Хаганы. Утиный нос придавал ему сходство с печальной птицей. Он горбился, что выдавало привычку много времени проводить за письменным столом. Вид он имел сугубо штатский. Ядин сразу приступил к делу:

— Сколько у тебя самолетов, готовых к выполнению оперативных заданий?

— Четыре.

— Не густо, — Ядин усмехнулся.

— Еще пять нуждаются в основательном ремонте. Я давно прошу запчасти, — поспешно сказал Миша.

— Знаю. Мы послали заказ в Европу, но я не для того тебя вызвал, чтобы обсуждать плачевное состояние нашей авиации. Ты и так для меня живой укор.

В словах Ядина чувствовалась ирония. Миша хотел было обидеться, но передумал.

— Бен-Гурион крайне озабочен положением дел в районе Гуш-Эцион. Пока все наши поселения, подвергшиеся атакам арабских банд, выстояли, но оснований для оптимизма нет. Ты помнишь, что произошло в январе?

Миша кивнул. Два месяца назад феллахи устроили в Хевронских горах засаду и атаковали взвод Хаганы, состоявший из 35 бойцов, в основном студентов Иерусалимского университета. Взвод спешил на помощь осажденному киббуцу Кфар-Эцион. Все наши бойцы погибли. Эта трагедия потрясла тогда всех. В Эрец-Исраэль не было еврея, который не знал бы хоть одну из осиротевших семей. Знал и Миша нескольких парней, погибших в Хевронских горах…

Ядин продолжал:

— Гуш-Эцион отрезан, а значит, обречен. И страшнее всего то, что мы бессильны им помочь… Нужны оружие и люди. Ни того, ни другого у нас нет. Нам удалось закупить крупную партию вооружения в Чехословакии, но потребуется несколько недель, чтобы доставить его сюда. Да и людские ресурсы у нас крайне ограничены. А Старик не устает повторять, что вскоре нам предстоит война с регулярными армиями всех арабских стран.

— Продержится ли Гуш-Эцион те несколько недель, о которых ты говоришь? — задал Миша тревоживший его вопрос.

— Не знаю, — просто ответил Ядин. — Я и вызвал тебя для того, чтобы ты совершил несколько патрульных полетов над этим районом и доложил нам обстановку. Сведения оттуда поступают неутешительные. Раньше в районе Хеврона действовали банды неорганизованные, точно броуновское движение.

Миша улыбнулся — Ядин любил щегольнуть образованностью.

— Теперь все изменилось. У арабов появился вождь. Энергичный, целеустремленный. Племянник иерусалимского муфтия.

— Абд эль-Кадер эль-Хусейни?