Владимир Фромер - Солнце в крови. Том первый

Сам раввин Кахане нисколько не смущался, когда его сравнивали с Гитлером. В мае 1985 года он сказал, выступая перед поселенцами Карней-Шомрон:

— Говорят, что Ках — нацистская партия. А я утверждаю, что евреи не угрожали немцам, не стремились их уничтожить и не хотели отнять у них землю и родину.

Кахане одел свою когорту в желто-черные рубашки и со своей программой, простой, как мычание, двинулся в массы. Он никогда не обращался к отдельным людям, предпочитая апеллировать к толпе, к тем, кому понятны и близки его броские лозунги. Ввести в стране расовые законы, подобные Нюрнбергским, изгнать всех арабов, блюсти честь еврейской женщины. Эти слова-семена падали на благодатную почву.

Кахане шел в народ, на рынки, в города развития, в поселения. Дня не проходило, чтобы он где-то не выступал. Напрасно кое-кто считал его безумцем. Искорки безумия редко появлялись в его глазах-буравчиках. Его речи отличались точностью и продуманностью. Подобно опытному режиссеру, Кахане знал, в каком месте нужно бросить проклятие сквозь стиснутые зубы и когда по его лицу должны катиться скупые слезы боли и гнева. Он всегда держал руку на пульсе толпы.

И надо отдать ему должное. Он не лгал своей аудитории, не пользовался двусмысленными формулировками. Сила его речей заключалась в предельной откровенности. Вот только акценты он расставлял в зависимости от социального состава своей публики, ее уровня, этнического происхождения и благосостояния.

Выступая в поселениях на контролируемых территориях, Кахане обращался к своими единомышленникам, убежденным в правоте его дела. В других местах он должен был сыпать соль на отверстые раны, чтобы расшевелить толпу и завоевать ее симпатии.

Меир Кахане жил среди нас. Куда он нас звал? Чему учил?

Карней-Шомрон. 15-го мая 1985 года. 200 человек в кипах сидят в просторном актовом зале местной школы. Появляется Кахане. В его глазах нет фанатичного блеска. Движения спокойны, даже величественны. Его словно грубо высеченное из камня лицо приобретает торжественное выражение. И слушают его внимательно, по-деловому.

«Добрый вечер, евреи. Когда я призываю изгнать арабов — это не политический лозунг. Так велит Галаха [43] Галаха — нормативная часть иудаизма, рекламентирующая все стороны жизни евреев. . Арабы — это раковая опухоль в сердце нации. Они размножаются, как тараканы. В Шестидневную войну в наши ворота стучался Мессия. Ему не открыли… Мы недостойны считаться евреями. Вместо того, чтобы служить Господу нашему, мы пресмыкаемся перед Рейганом.

Арабы, вон!!! Так велит Галаха. И не спрашивайте меня — как? Через двадцать лет нами будет править ООП, а вы меня спрашиваете — как. Не бойтесь, добрые евреи. Рейган лишь орудие в руках Господних, да будет благословенно имя Его…»

В Карней-Шомроне Кахане не говорит о шмуцниках-мапамниках, мапайниках-киббуцниках, да сотрет Господь память о них, отнявших честь у марокканских евреев, не дающих им работы без гистадрутовского билета. Эта тема хороша для городов развития. Кахане не скажет в этой аудитории о Шуламит Алони: «Шули, Шули, Шулинька моя». Это — для примитивов. Кахане не унизит здесь интеллект своих слушателей рассуждениями о том, что арабы отнимают у евреев работу. Население Карней-Шомрон — сплошь ортодоксальные евреи. Здесь Кахане — прежде всего раввин, беседующий со своей паствой. В Явне и Иехуде он разговаривает иначе.

Явне. 17-го мая 1985 года. Кахане выходит из белой субару, по-бычьи наклонив голову. Рядом с ним несколько охранников в желто-черных рубашках. На площади никого нет, кроме корреспондента, стоящего с растерянным видом. Сам Кахане, не избалованный вниманием прессы, разрешил ему присутствовать на митинге.

— Ничего, — успокаивают корреспондента люди Кахане, — сейчас поставим громкоговоритель и народ повалит.

Так и происходит. Появляются рабочие с соседней фабрики, женщины с колясками, гимназисты, рыночные торговцы. Собралось человек триста. «Добрый вечер, добрые евреи, — начинает свою речь Кахане. — 21 год назад родился мальчик в еврейской семье в Рош-ха-Аин. Назвали его Шалтиэлем. Был он усладой родителей, вырос хорошим евреем. Месяц назад я был на его похоронах. Он погиб не в Ливане и не на территориях. Грязные и подлые арабы убили его. Это были израильские арабы. Хорошие. Я сидел в Кнессете и ждал. Может, Йоси Сарид [44] Сарид Йоси (Йосеф, р. 1940) — израильский политический и государственный деятель, журналист. Родился в семье выходцев из России. В настоящее время — лидер левого движения Мерец. Прославился выступлениями в защиту «угнетаемых» арабов. скажет хоть слово? Где там! Все эти левые гои как воды в рот набрали. Вот если бы убили араба… Ой… ой… ой! Помню, что было, когда Бен-Шимуль выпустил ракету в арабский автобус. Что творилось! Специальное заседание Кнессета. Все эти макаки кричали, кривлялись, осуждали. Осуждать? За какое преступление? Не к пожизненному заключению следовало приговаривать Бен-Шимуля. Орден надо было дать этому герою. Орден».

Толпа бурно аплодирует. Люди сочувственно кивают. Раздаются крики: «Честь и хвала Кахане!» Чей-то взгляд падает на микрофон корреспондента. Кто-то вопит: «Кахане, будь осторожен! Тебя записывают…»

Толпа ворчит. Кто-то пытается вырвать микрофон. Вмешивается плечистый парень в желто-черной рубахе.

— Корреспондент здесь с разрешения Кахане, — говорит он. Все сразу успокаиваются. Кахане приказал своим людям корректно относиться к представителям прессы. Молодое, набирающее силу движение должно научиться использовать ее в своих интересах.

Город Иехуд. 17-го июня 1987 года. 5 часов 30 минут вечера. Громкоговорители уже орут на центральной улице. Медленно собирается народ. Появляется Кахане в неизменном черном костюме и в сверкающей белизной рубашке с расстегнутым воротом. Размашистым шагом он подходит к микрофону и берет его за горло.

«Добрый вечер, добрые евреи. Через час в Тель-Авиве, Хайфе, Иерусалиме, Ащдоде — в каждом израильском городе в кафе появятся евреи и арабы. Через час… Кафе. Вечер. Входит Муса из Кфар-Касема или Сахнина, Тайбы, Ум-эль-Фахема, Газы. Он видит красивую еврейскую девушку. Подходит к ней и говорит: „Здравствуйте. Можно с вами познакомиться? Меня зовут Моше“. Он уже не Муса. Он — Моше. Сабра! Вы смеетесь? Я плачу… (Кахане плачет).

Девушки Израиля… Многие из них прибыли из стран рассеяния, где им и в голову не могло прийти такое — гулять с гоем. Сколько еврейских девушек были подругами арабов в Марокко, Алжире, Египте, Сирии, Ираке? Кто слышал хоть когда-нибудь о чем-либо подобном? И вот они прибыли на Святую землю… Левые выродки… Губят ее…

Четыре тысячи еврейских девушек вышли замуж за арабов и приняли ислам. Я уже не говорю о тысячах и тысячах дочерей Израиля, якшающихся с арабами без брака… И это избранный народ?