Гасконе Бамбер - Краткая история династий Китая

Одним из результатов того, что предложение состоит из ряда отдельных образов-знаков в совокупности с отсутствием четких связей, и является тот факт, что в китайском языке высказывание любой сложности намного более неоднозначно, нежели в европейских языках. Именно это обстоятельство способствует тому, что китайцев считают загадочным народом. Каждое предложение классического китайского языка может читаться как отдельное стихотворение. Один американский ученый, переводчик китайских классических текстов, составил абзац на английском языке, с помощью которого попытался передать атмосферу оригинальных китайских текстов, для которых характерны односложность и отсутствие пунктуации:

Поэтический потенциал в таком языке очевиден» и это касается даже абзаца, в котором его автор не ставил своей целью создать такое впечатление. Плотность образов-знаков и односложных слов в какой-то мере провоцирует возникновение любопытной современной формы стиха; например, Джерард Мэнли Хопкинс внес рифму в такие строки: « Each tucked string tells, each hung bell's / Bow swung finds tongue to fling out broad its name » («Каждый колокол, если потянуть за веревку, качнется, и его звон смело откроет нам его имя»). На взгляд китайца, привыкшего к проведению связей между знаками, это предложение не покажется слишком громоздким.

Китайский поэт — это мастер ювелирного искусства в двух смыслах. Он не только выбирает яркие образы и героев и расставляет их в необходимой последовательности, он еще и использует всевозможные приемы, для того чтобы сгруппировать этих героев и образы в интригующе великолепный объект для созерцания. Таким образом, стихотворение превращается в живописное полотно. Одни и те же кисти используются и в каллиграфии, и в живописи, для записи императорского указа, для начертания волнующего стихотворения на стене дома приятеля или для того, чтобы запечатлеть парой мазков на шелке горный пейзаж, открывающийся из окна загородной резиденции, владение этой кистью на протяжении веков являлось одной из отличительных черт особенного персонажа китайской культуры: ученого, который одновременно был и администратором, и художником, и, как результат смешения этих трех составляющих, совершенным интеллигентом.

В этом отступлении я позволил рассуждениям о китайских письменах перенести меня в более позднее время, время расцвета китайской цивилизации, именно потому, что все эти заслуживающие внимания детали уже встречались в Аньяне. В то время использовались даже те самые кисти. Предсказатели наносили письмена на панцири или кости красными чернилами, а потом лезвием из бронзы или нефрита, образцы которых также были обнаружены, соскабливали закрашенную поверхность. Деликатность, с которой проводилась эта операция, сложный процесс сохранения гадательных табличек в архивах, возможность влиять на общественное мнение (при наличии мастерства расколоть панцирь можно было так, чтобы получить желаемый ответ) и почтение, с которым имена предсказателей упоминались в записях — почти настолько же часто, насколько и имена их правителей, — все это доказывает, что прорицатели были настоящими предками утонченных китайских чиновников.

В культуре династии Шан, следы которой были обнаружены около Аньяна, очень важную роль играло жертвоприношение. В одной из императорских могил было найдено 45 скелетов, 34 черепа и останки приблизительно 52 птиц и животных. Однако ритуал человеческих жертвоприношений проводился не только при погребении правителя. Освящение любого большого здания требовало жертвоприношения. Прежде всего, собака или ребенок захоранивались в фундаменте. Основания колонн охранялись посредством захоронения человеческих жертв в коленопреклоненной позе вместе с собакой, овцой или быком. Снаружи, перед дверью, в четырех отдельных ямах закапывались четверо также стоящих на коленях мужчин с топорами, иногда и со щитами. Внутри пять воинов, захоронен лицом вниз, их головы ориентированы на центр здания. Когда сооружение здания было закончено, несколько сотен людей приносились в жертву и захоранивались перед зданием вместе с пятью колесницами и всем необходимым вооружением. Все эти мертвецы, вооруженные, перешедшие в мир иной в позе священного повиновения, становились духами-хранителями здания. Расположение тел в одном из массовых захоронений помогло реконструировать состав воинского подразделения времен династии Шан. В центре были погребены пять колесниц, в каждой — три человека: колесничий, лучник и воин с топором, перед ними — тела 25 воинов, справа — еще одна группа из 125 человек, а позади — еще один воин, предположительно командир. Казалось, целый батальон принесли в жертву для охраны этого здания.

В основном, в жертву приносили пленных чужаков, и правители Шан специально для этих целей организовывали нападения на представителей обитавших на северо-западе примитивных племен. Но возможно, что по особо важным случаям в жертву приносились и значимые члены шанского сообщества — например, шанские воины, составляющие описанный выше призрачный батальон. Смысл жертвоприношения в процессе похорон заключался, безусловно, в том, что захороненный человек должен был быть окружен действительно необходимыми ему верными людьми и предметами. Одно древнекитайское стихотворение рассказывает о том, как некий правитель VII в. до н. э. распорядился, чтобы три самых мудрых человека в империи последовали за ним в могилу в качестве советников. Одним из них был Цзычэ Чжэньху:

По той же причине вместе с правителями династии Шан в могилу закапывались и наиболее ценные из принадлежавших им вещей. Усыпальницы были богато украшены, отделаны мрамором и нефритом; кроме того, туда помещали большое количество разного рода бронзовых сосудов, которыми славится эта династия и в наше время. На сегодняшний день считается общепризнанным тот факт, что если и были периоды в мировой истории, когда кто-то мог сравниться по технике выплавки бронзы с мастерами династии Шан, то никто, включая и наше время, не смог их превзойти.

На протяжении нескольких лет после того, как эти бронзовые изделия были найдены и датированы, казалось, что знания о металлах были получены китайцами с практически волшебной внезапностью. Впервые бронзу начали использовать в Китае примерно на 1000 лет позже, чем в бассейне Средиземного моря, и даже высказывалось мнение, что высококлассные мастера пришли в Китай по степным маршрутам, которые проходили к северу от гор и впоследствии стали известны как Великий шелковый путь. Однако различного рода бронзовые изделия, более примитивные, уступающие по качеству и технике выплавки, были найдены в шанских городах, по возрасту превосходящих Аньян. Остается вероятность того, что секрет бронзы был принесен в Китай с Запада приблизительно за 2000 лет до н. э., однако усовершенствование этой техники бронзового литья и доведение ее до не имеющего аналогов уровня — самостоятельное достижение китайцев.