Франс Вааль - Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека

Самка стремится к качеству, а не к количеству. Большинство самок животных не живут вместе со своими половыми партнерами, следовательно, все, что им нужно сделать, – это выбрать наиболее здорового и жизнеспособного партнера. Но самки тех видов, у которых самцы держатся рядом с ними, находятся в другой ситуации, побуждающей их отдавать предпочтение самцам добрым, склонным их защищать и хорошо обеспечивать пищей. Далее успешное размножение обеспечивается за счет того, что самки лучше питаются, особенно когда они беременны или кормят детенышей молоком, – тогда потребление калорий увеличивается в пять раз. Поскольку доминантные самки могут получать лучшую пищу, они выращивают самое здоровое потомство. У некоторых видов, таких как макаки-резусы, иерархия настолько строгая, что доминантная самка просто останавливает низкоранговую, если та проходит мимо с набитыми защечными мешками. Эти мешки помогают макакам переносить пищу в безопасное место. Доминирующая самка просто берет подчиненную за голову, открывает ей рот и, по сути, обчищает карманы. Ее посягательства не встречают никакого сопротивления, поскольку для низкоранговой самки возможно только согласиться или быть искусанной.

Объясняют ли выгоды пребывания на вершине власти это стремление к доминированию? Если посмотреть на здоровенные клыки самца павиана или размеры и мускулы самца гориллы, то можно увидеть боевую машину, эволюционировавшую, чтобы побеждать соперников в гонке за единственной валютой, которую признает естественный отбор, и такой валютой является произведенное потомство. Для самцов это игра по принципу «все или ничего» – ранг определяет, кто будет сеять свое семя налево и направо, а кто не будет сеять вообще. Вследствие этого самцы созданы для драк и склонны выискивать у соперников слабые места, они также отличаются и определенным пренебрежением к опасности. Самцам свойственно как рисковать, так и скрывать свою уязвимость. В мире самцов приматов вы не захотите выглядеть слабым. Потому неудивительно, что в современном обществе мужчины ходят к врачу реже, чем женщины, и испытывают трудности с проявлением эмоций, даже когда их побуждает к этому целая поддерживающая группа. В обществе широко распространено представление, что мужчины должны скрывать эмоции, но, скорее всего, такая привычка обусловлена тем, что они окружены другими самцами, готовыми ухватиться за любую возможность, чтобы низвергнуть соперника. Наши предки наверняка замечали у других малейшее прихрамывание или потерю жизненных сил. Высокоранговому самцу следует скрывать слабость и болезни – эта тенденция вполне могла укорениться очень глубоко. У шимпанзе раненый лидер нередко удваивает энергичность своих угрожающих демонстраций, создавая таким образом иллюзию пребывания в превосходной форме.

Генетические признаки, помогающие самцам заполучить фертильных, то есть способных к размножению, самок, передаются следующим поколениям. Животные не мыслят в категориях продолжения рода, но в реальности действуют таким образом, чтобы распространять свои гены. Человеческие самцы унаследовали эту тенденцию. Существует множество свидетельств, напоминающих нам о связи между властью и сексом. Иногда, как во время скандала с Моникой Левински, эта связь изобличается и выставляется на всеобщее обозрение с пафосом и лицемерием, но большинство людей, будучи реалистами, осознают сексуальную притягательность лидеров и игнорируют их похождения. Однако это относится только к лидерам мужского пола. Поскольку мужчины не особенно стремятся иметь могущественных партнерш, высокий статус не приносит женщинам выгоды в области секса. Известный политик, француженка, однажды сравнила власть с плюшками: она ее обожает, но знает, что для нее это неполезно.

Эти различия между полами возникают довольно рано. В канадском исследовании девяти-десятилетним мальчикам и девочкам предлагали игры, позволяющие измерить склонность к конкуренции. Девочки не хотели отбирать друг у друга игрушки – если только это не был единственный способ выиграть, а вот мальчики отбирали игрушки вне зависимости от того, как это влияло на результат игры. Девочки конкурировали только при необходимости, тогда как мальчики, по-видимому, делали это ради самого процесса.

Аналогичным образом мужчины при первом знакомстве проверяют друг друга, выбирая какую-либо тему – совершенно неважно какую, – по поводу которой можно поспорить, часто заводясь из-за того, до чего обычно им вовсе нет дела. Они принимают угрожающие позы – расставляют ноги и выпячивают грудь, бурно жестикулируют, говорят более громко и напористо, чем обычно, пускают в ход скрытые оскорбления, рискованные шутки и тому подобное. Они отчаянно хотят выяснить, какое положение занимают относительно друг друга, и надеются произвести на других достаточно сильное впечатление, чтобы в итоге выиграть.

Весьма предсказуемая ситуация для первого дня какой-нибудь научной конференции, когда множество эго из разных уголков земного шара встречаются в конференц-зале или даже в баре. В отличие от женщин, склонных держаться в стороне и наблюдать, мужчины так вовлекаются в неизменно возникающую интеллектуальную борьбу, что даже иногда краснеют или бледнеют. То, чего самцы шимпанзе добиваются угрожающими демонстрациями, вздыбив шерсть, колотя по всему, что усиливает звук, на ходу вырывая с корнем мелкие деревца, самцы человека проделывают в более цивилизованной манере: разнося в клочья чужие аргументы или попросту не давая другим даже рта раскрыть. Прояснение места в иерархии – дело первостепенной важности. Как правило, следующая встреча тех же мужчин проходит гораздо спокойнее: это означает, что все уже урегулировано, хотя трудно понять, что именно.

Для самцов власть – сильнейший афродизиак, причем вызывающий привыкание. Бурная реакция Никки и Йеруна на утрату власти точь-в-точь соответствует гипотезе «фрустрации-агрессии»: чем глубже обида, тем сильнее злость. Самцы ревностно охраняют свою власть и теряют всякие тормоза, когда кто-то пытается ее оспаривать. А для Йеруна это было не в первый раз. Жестокость нападения на Лёйта могла быть связана с тем, что ему пришлось повторно подниматься на вершину власти.

Когда Лёйт впервые вырвался в лидеры, что ознаменовало конец прежнего, йеруновского порядка, меня очень озадачило то, как теперь на все реагировал бывший признанный вожак. Йерун, который обычно держался с достоинством, стал неузнаваем. Во время конфликта он плюхался с дерева, словно гнилое яблоко, извивался на земле, жалобно вопя, и ждал, чтобы его принялась успокаивать вся группа. Он вел себя скорее как детеныш, которого мать отталкивает от груди. И словно ребенок, который во время истерической вспышки гнева все время поглядывает на мать, ища признаки ее смягчения, Йерун всегда замечал, кто к нему подходит. Если толпа вокруг него собиралась большая и достаточно влиятельная и особенно если там присутствовала альфа-самка, он тут же вновь набирался отваги. Вместе со свитой он возобновлял конфликт с соперником. Истерики Йеруна явно были еще одним примером искусной манипуляции. Однако больше всего меня завораживали параллели с инфантильной привязанностью, что удачно выражено фразами « цепляться за власть» и « отлучать от власти». Сбрасывание самца с пьедестала вызывает ту же реакцию, что и отбирание у младенца привычного предмета.