Бернгард Куглер - История крестовых походов

Между тем над погибелью крестоносных государств работали в те годы не только обитатели Сирийского берега, их самым роковым образом поддерживали в этом европейцы, в особенности граждане итальянских приморских городов, которые враждовали между собой с ядовитой завистью. Дело в том, что эти города, особенно Венеция, Генуя и Пиза, имели свои торговые колонии в Акконе, Тире, Бейруте и других местах, которые во времена победы Саладина большею частью были истреблены, но с тех пор итальянцы с живейшим усердием вновь основали их и старались дать им еще более сильное положение, чем прежде. Самым ясным признаком этого было то, что между тем как раньше каждое отдельное колониальное общество имело самостоятельного начальника, в тринадцатом столетии мы находим начальственные лица во главе всех торговых поселений каждой метрополии. Так был один венецианский баил или bajulis Venetorum in Akkous, in Tyro et in tota Syria, два consules et Vicencomites Januensius in Syria , сначала несколько, а потом только один consul Pisanorum Accon et totius Syriac . Провансальские города Сен-Жилль, Монпелье, Марсель и Барцелона, которые имели в Сирии только небольшие колонии, последовали этому примеру по крайней мере настолько, что основали провансальскую общину под управлением шести или семи консулов. Начальники этих могущественных союзов принадлежали, конечно, к самым влиятельным лицам христианского Востока и не только находились в беспрерывной вражде с тамошними феодальными владетелями, для которых привилегированное положение колоний было бельмом на глазу, но пользовались также каждым случаем, чтобы вредить друг другу и обогащать своих соотечественников на счет своих соперников. Поэтому уже в первой половине тринадцатого столетия возник ряд торговых войн, в которых приняли участие, как метрополии, так и колонии, но только в пятидесятых годах возгорелась борьба, которая больше, чем что-нибудь другое, помогла погибели крестоносных государств. А именно венецианцы и генуэзцы враждовали тогда из-за монастырского здания, посвященного св. Саве, которое находилось между их кварталами в Акконе, и обе колониальные общины требовали его для себя. Наконец, в 1256 году, генуэзцы взялись за оружие, захватили в союзе с пизанцами все венецианские корабли, находившиеся в Акконской гавани, и крайним образом стеснили своих врагов и внутри города, а в то же время тогдашний правитель Тира, Филипп Монфортский, прогнал венецианцев из своей области. В Венеции по получении известия об этих несчастных случаях решено было охранить свои интересы во что бы то ни стало. Сначала сошлись с пизанцами и побудили их совсем перейти на другую сторону. Затем был заключен дружественный союз с провансальцами и тамплиерами, с немецкой знатью и большинством сирийских баронов, так что союзниками Генуи остались только упомянутый Филипп Монфортский и иоанниты. Наконец, венецианцы прислали сильный флот для подкрепления своих колонистов, побили генуэзцев на воде и на суше и заняли большую часть Аккона. Этот город ужасно пострадал во время долго бушевавшей войны, многие дома и башни сгорели или разрушены были тяжелыми камнями с осадных машин, как говорят, в то время в Акконе погибло не менее 20.000 человек. Поэтому сирийским властям стало приходить на ум, что для их собственного блага важнее всего было положить конец этой борьбе. Они попросили папу Александра IV о посредничестве и ему удалось добиться временного перемирия между Венецией, Генуей и Пизой. Между тем в Акконский рейд прибыл сильный генуэзский флот и был более чем наполовину истреблен встретившим его венецианским флотом в долгом, жарком бою — 24 июня 1258 года. Немногие генуэзские корабли, избегнувшие поражения, спаслись в гавани Тира, и consules Januensium с тех пор отчаялись удержаться долее в Акконе, они покинули свое тамошнее поселение и переехали вместе с общиной своих соотечественников в Тир. Блестящая победа, которую одержали венецианцы, конечно, сделала их очень мало склонными согласиться на окончательный мир, которого от них требовали. Но папа не испугался этого, напротив, поручил одному легату продолжать мирные переговоры и, быть может, (точных известий мы не имеем), достиг в начале 1261 года желаемого прекращения неприязненных действий. Однако тотчас после того Генуя вошла, как мы видели выше, в союз с императором Михаилом Палеологом для разрушения Латинской империи и вытеснения венецианцев из Константинополя. Следствием этой меры было то, что Венеция с удвоенной лютостью продолжала войну против опасной соперницы. С тех пор военный шум наполнял все моря, на которых встречались флоты этих обоих городов, так же как и Пизы, все берега, где они вели торговлю неисчислимые сокровища погибали с их кораблями и в их колониях, и мало-помалу в это дикое смятие были вовлечены главные места христианской Сирии. В 1264 году венецианцы пытались взять Тир. А Филипп Монфортский и генуэзцы, как говорят, соединились для нападения на Аккон с мусульманами, и если это недостаточно доказано, то во всяком случае генуэзцы долго и усиленно теснили Аккон в 1267 году, в то самое время, когда христианам на Востоке уже явно угрожали смертельные опасности со стороны ислама. Наконец, в 1270 году было заключено перемирие между Венецией и Генуей, по которому генуэзцам возвращалась часть их прежних владений в Акконе; в 1277 году венецианцы были снова приняты в Тире; но в 1282 загорелась новая война между Генуей и Пизой из-за острова Корсики. Ужасная морская битва при острове Мелории 6 августа 1284 г. хотя истребила лучшую часть пизанских военных сил, но война продолжалась еще долго и вновь затянула сирийские города. Только в 1288 г. был заключен мир, который наложил на пизанцев самые унизительные условия и относительно их акконской колониальной общины, особливо относительно разорения их тамошних укреплений. Так эти итальянские купцы с ненавистью и завистью свирепствовали друг против друга как раз накануне печального конца христианства на Востоке.

Если мы вернемся к последним пятидесятым годам, то после всего вышеприведенного нельзя удивляться, что в то время, когда крупные мусульманские князья воевали между собой, христиане не могли противостоять даже незначительным противникам. Антиохия с трудом оборонялась от диких туркменских орд, и рыцарство Иерусалимского государства потерпело от тех же врагов тяжелое поражение, которому подверглись особенно тамплиеры, между тем, как госпиталиты, конечно, из ненависти к первым, не приняли участия во всеобщей борьбе и потому не понесли никаких потерь. Но все эти, сравнительно мелкие, распри быстро отошли на задний план перед самой громадной опасностью, которая в ту же минуту грозила как христианской, так и мусульманской культуре передней Азии. Монголы распространили в эти годы свои завоевания в Персии и Месопотамии до Северной Сирии и Палестины. Их побудил к этому отчасти король Гетум Армянский, который, будучи стеснен своими мусульманскими соседями, хотел направить на них этих воинственных варваров. Вследствие этого монгольский хан Гулагу, брат великого хана Мангу, ворвался в 1256 году в Персию, вскоре занял открытую страну и при этом встретил в лютой войне главную силу фанатической секты ассасинов, взял штурмом их самые сильные укрепления, взял в плен их главного начальника и велел тысячами избивать его кровожадных подданных. Затем победитель пошел к Багдаду, захватил в 1258 году частью изменой, частью силой великолепную резиденцию халифа, набрав в завоеванном городе несметные сокровища и, убив «последнего халифа» Альмустазима, навсегда положил конец Багдадскому халифату. Наконец в 1259 г. Гулагу прибыл в Сирию и в кровопролитном бою завоевал Галеб, а Дамаск, напротив, взял прямо, потому что здесь, как в большинстве сирийских городов, все немели от смертельного страха. Князья этих мест в ужасе бежали на юг; важнейший из них, Юсуф Галебский и Дамасский, был однако схвачен и казнен монголами; другие спаслись в Египте, последнем убежище мусульман, между тем как вся внутренняя Сирия попала под власть ужасных врагов.