Бернгард Куглер - История крестовых походов

Удивительный успех, которого достиг Гуго Пайенский, повел за собой полное преобразование в одном более старом религиозном братстве в Святом городе. Уже около 1070 года один богатый амальфиец, по имени Маурус, основал в христианском квартале Иерусалима духовное поселение, из которого выделились мало-помалу мужской монастырь, женский монастырь и наконец госпиталь и больница для приема и попечения о бедных и больных западных пилигримах. Но вскоре госпиталь оставил совсем в тени те монастыри, из которых он возник. У него был дом, служивший только его целям, и часовня, посвященная святому Иоанну Милостивому, патриарху Александрийскому. В 1099 году во главе этого учреждения стоял провансалец Гергард, который своей самоотверженной деятельностью для бедных и несчастных приобрел величайшее уважение и через это достиг также благодарнейшего признания Готфрида, короля Бальдуина I и папы Пасхалиса. Вскоре в этот госпиталь Иоанна потекли богатые подарки деньгами и имениями; в его владениях в различных землях Европы возникли филиальные дома, и многие благочестивые люди, между прочим знатные люди, под управлением Гергарда, посвящали себя смиренному уходу за больным.

После смерти Гергарда в 1118 году госпитальные братья выбрали своим начальником Раймунда Дюпюи, храброго рыцари, который некогда пришел с Готфридом в Святой город, но там снял с себя панцирь и присоединился к этим «госпиталитам» или «иоаннитам». Он, собственно, первый соединил братьев в одну замкнутую монашескую общину, обязав их очень строго тремя обыкновенными обетами духовного сословия, но вскоре он сделал еще шаг вперед. Потому что по примеру тамплиеров он ввел в обязанности ордена и борьбу с магометанами, и вскоре в этой общине также образовалось три класса сражающихся, духовных и служащих братьев. Попечитель госпиталя обратился в «магистра» иоаннитов, а белый крест, отличительный знак этого ордена, сделался, подобно красному кресту тамплиеров, страхом для врагов [40].

Около 1130 положение крестоносных государств было во многих отношениях удовлетворительное и исполненное надежд. Король Бальдуин энергически заботился о каждой потребности своего государства, его образ правления, правда, суровый, но всегда направленный на существенную цель, определяется, напр., тем, что патриарх Стефан Иерусалимский, стоявший с 1128 до 1130 года во главе тамошней церкви, не только совсем напрасно предъявлял притязания своих предшественников на Иоппе и Иерусалим, но что после смерти последнего возникло, хотя и неосновательное, подозрение, что король устранил посредством яда неудобного ему прелата. И однако уже тогда развивались семена порчи, которой через немногие годы были захвачены эти государства.

Прежде всего стало здесь роковым возвышение нового властелина в Месопотамии. Здесь было начало каждой серьезной опасности для христианской власти, оттуда вышли Кербога и Маудуд Ильгази, Белек и Аксонкор, но до сих пор господство всех этих владетелей бывало непродолжительно, раздоры в среде сельджуков были для крестоносцев сильнейшим союзником. Но теперь это стало иначе. В 1127 году власть в Мосуле получил Имадеддин Ценки, человек, выросший среди диких битв, которые сельджуки передней Азии вели отчасти между собой, отчасти с христианами, и у него была только одна мысль — прежде всего подчинить себе все мелкие эмираты вокруг Мосула в Месопотамии и в Сирии, и затем выступить со всей силой против крестоносцев [41]. Он был умен и храбр, неутомимо деятелен и не задумывался над выбором своих средств, если дело шло о получении выгоды. Еще в 1127 году он завоевал главные пункты восточной Месопотамии и принял заявление жителей Гаррана, что они добровольно доверятся его защите. В следующем году он отправился в Сирию, чтобы присоединить к своим владениям Галеб, пока он еще не попал в руки христиан. По дороге он взял Менбидж и Буцаа, и потом, без особенных затруднений, достиг в Галебе цели своих желаний. В 1129 году он во второй раз пошел на Сирию и посредством измены завладел дамасским городом Гамой. Однако его попытки взять Гимс и самый богатый Дамаск были безуспешны. Но эти последние неудачи не имели особой важности, так как во власти Мосула находилась теперь уже большая часть пограничных сельджукских областей. Опасность, грозившая от них христианам, была тем больше, что Ценки тотчас показал, что умеет не только энергически завоевывать, но и искусно править. Подданные охотно подчинялись его правлению, потому что жили в непривычной для них безопасности и находили сильную защиту как от неприятельских нападений, так и от притеснений знатных чиновников. Солдаты были тесно прикованы к своему званию и к личности своего предводителя. Они не должны были приобретать земель, но в остальном видели к себе со стороны Ценки особенную заботливость и внимание: их жены могли во всякое время рассчитывать на помощь против худого обращения. «Так как мои солдаты, — говорил великий эмир, — постоянно меня сопровождают и оставляют свои дома, чтобы идти за мной, то разве я не должен заботиться об их семействах?»

Это был противник, какого крестоносцы еще не видывали. Но и они сами за это время также необыкновенно окрепли и их силы еще увеличивались с каждым днем. Следовательно, не физических сил у них недоставало для того, чтобы отразить Ценки и, может быть, победить его решительнее, чем кого-либо из его месопотамских предшественников. Вопрос был только в том, сумеют ли христиане воспользоваться этими средствами с такой же мудростью, как пользовался своими силами владетель Мосула. Но этого именно христианам больше всего недоставало. В продолжение всего своего правления Бальдуин II оставался почти один при своем мнении, что все крестоносцы должны бы были подчинить свои личные интересы общему благу, и прежде всего делам северной Сирии. В Иерусалиме шли споры о том, должен ли быть перенесен в Антиохию Святой Крест, под охраной которого король обыкновенно выходил в поход, и можно ли лишить место смерти Спасителя такого великого сокровища? «Что будет нам несчастным делать — восклицали некоторые, — если Бог допустит, что Крест будет потерян в сражении, как некогда израильтяне потеряли ковчег завета?» Или прямо жаловались, что Бальдуин пренебрегает государством ( regnum Jerusalem ), перед которым он гораздо более обязан; он почти уже десять лет заботился о княжестве ( principatus Antiochiac ) и опять едет туда, несмотря на свое двухлетнее пленение. Но в Антиохии показали так же мало понимания подвигов Бальдуина, потому что, как мы видели, Боэмунд II в сражении при Галебе действовал совсем не заодно с королем. Кроме того, Боэмунд поссорился с Иосцелином и, наконец, даже с киликийскими армянами. В одном походе против последних он в самой Киликии неожиданно столкнулся с отрядом малоазиатских туркменов и при нападении на них был убит.