Бернгард Куглер - История крестовых походов

В Англии, благодаря славе, которую приобрели его чудесные геройские подвиги, Ричард был принят с радостным восторгом. Но каким он себя показал, будучи крестоносцем, так он действовал и будучи королем. Он мечтал и добивался только того, чтобы ломать копья и брать замки. Он покорил своего неверного брата, графа Иоанна, и почти беспрестанно сражался с рыцарством короля Филиппа, но его государству было от этого мало пользы. Его конец был достоин подобной жизни: в незначительной распре с виконтом Лиможским он был ранен под его замком Шалюзом и умер 6 апреля 1199 года на сорок втором году жизни.

После заключения перемирия с королем Ричардом султан Саладин обратился к мирным делам. Он объехал местности Сирии, в которых свирепствовала война, и заботился при этом о восстановлении укреплений, об усмирении ссор и учреждений общеполезных заведений. Уже он намеревался после долгого отсутствия снова посетить Египет и даже удовлетворить свою религиозную потребность путешествием в Мекку, как на нем отразились все возбуждения и напряжения, которые он непрерывно выносил целые годы. В начале 1193 года в Дамаске он заболел так, что искусство врачей уже не могло ему помочь, и умер там 3 марта того же года. Его смерть освободила христиан от величайшего противника из всего времени крестовых походов. Он был воинствен, как Имадеддин Ценки, ревностен к борьбе против франков, как Нуреддин, но обоих он превосходил широтой и смелостью своего ума и стремлений, и высоко-гениальным пониманием своей жизненной задачи. Не все, чего он некогда делал, ему удалось. В счастливом начале своего правления он некогда надеялся не только совсем изгнать христиан с Востока, но отомстить им нападением в их собственном отечестве. А завоевал и удержал он только Иерусалим. Между тем этот успех был значительнейшим из всех, какие он где бы то ни было мог иметь, и потому христиане смотрели на него со страхом и ужасом, а единоверцы с удивлением. Любезные черты его характера, его доброта и справедливость, его кротость и щедрость содействовали тому, что его образ был передан потомству в неувядающих и светлых красках.

Когда Саладин закрыл глаза, то казалось еще сомнительным, послужит ли его, хотя и неполная, победа над франками к прочной выгоде для мусульман. Султан оставил не менее как семнадцать сыновей, и они по определению отца разделили оставленное им государство. Алафдаль получил Дамаск и южную Сирию с титулом султана, Алазиз — Египет, а Аззагир — Галеб, между тем как остальные сыновья Саладина и наряду с ними другие принцы владетельного дома, особенно умный и ловкий брат покойного султана, Альмелик Аладил, должны были удовольствоваться отдельными крепостями. Уже этот раздел грозил в корне могуществу дома Эйюбов. К тому же новый султан Алафдаль был человек нерассудительный и ветреный, и его дурное управление чрезвычайно способствовало вражде между многими удельными князьями, которая с самого начала уже чувствовалась в воздухе. В 1194 году дело дошло до войны между братьями, которая, часто прерываясь, в скором времени снова вспыхивала. Сначала Алафдаль Дамасский потерял свое господство. Затем умер Алазиз Египетский, оставив малолетнего сына. Но в конце концов никто из детей Саладина не приобрел себе выгоды из гнусной распри, а только брат его, Альмелик Аладил, который поднимался мало-помалу, стал повелителем Египта, Сирии и Месопотамии, и наконец его могущество распространилось на горную страну на севере Месопотамии и на Аравию. Он сделался султаном и получил от халифа почетный титул «короля королей, друга князя верных». В этом положении он, конечно, был для христиан страшным противником, но прошло много лет, пока он достиг такого могущества, а между тем крестоносцы имели добрые надежды одержать в борьбе за Иерусалим снова полную победу.

В первое время после отъезда короля Ричарда из Палестины силы христиан на Востоке, конечно, были еще незначительны. На берегу от Иоппе до Тира господствовал граф Генрих Шампанский, выбранный королем Иерусалимским. Правда, его города скоро снова наполнились итальянскими купцами, которые воспользовались временем перемирия, чтобы завести оживленные торговые сношения с мусульманами. Военная сила государства состояла из остатков иерусалимского рыцарства и из нескольких отрядов пилигримов, которые еще оставались в Святой Земле по окончании большого крестового похода. Но их было недостаточно даже для того, чтобы приготовить новые нападения на Эйюбитов. Подобное происходило и в северной Сирии, где надо было радоваться, что удалось спасти от натиска врагов хотя главные города и основные области княжеств Антиохии и Триполиса. В обеих этих областях господствовала собственно одна воля, так как в Антиохии все еще правил Боэмунд III. Но для Триполиса последний граф из Тулузского рода, Раймунд III, незадолго до своей смерти в июле 1187 года, назначил наследником крестника, принца Раймунда Антиохийского, старшего сына Боэмунда III. Правда, этот Раймунд, по желанию отца, вскоре отказался от своих прав на Триполис, но только затем, чтобы они перешли к его младшему брату Боэмунду, а он сам должен был наследовать в Антиохии. Позднее, в правление младшего Боэмунда, Антиохия и Триполис соединились под одной властью, а при его потомках остались соединенными до конца господства там христиан. Между тем, если Боэмунд III и его потомки должны были считать себя счастливыми, что Саладин не совсем отнял у них власть, то им угрожал тогда еще другой, не менее опасный враг. А именно, в армянской Киликии в восьмидесятых годах возвысился один князь, который среди смут того времени вел своих соплеменников от победы к победе; это был Лев II, столь же привычный к насильственным действиям, сколько хитрый и честолюбивый человек. Смотря по обстоятельствам, он сражался то с греками, то с антиохийцами, то с сельджуками Килидж-Арслана или с войсками Саладина. Его господство распространилось мало-помалу не только на всю Киликию, но охватило к западу также Исаврийский берег до Памфилийского залива, а к востоку местности и укрепления в Эвфратезе, где некогда нашли последнее убежище Эдесские Иосцелины. Но, недовольный этим, он стремился все к большим приобретениям и старался привести армян в близкие отношения с франками, потому что только с их поддержкой он надеялся иметь достаточно силы для достижения своей цели. Армянское духовенство было с большой жестокостью подчинено его княжеской воле для того, чтобы оно не могло помешать ему признать главенство римского папы над церковью его страны. Но наряду с этим все-таки миролюбиво допускались все христианские исповедания и ревностно поддерживались школа и церковь. В Армению были перенесены политическое устройство, право и обычаи крестоносных государств. Князь давал лены сильным вассалам, строил многочисленные замки и наделял своих сановников титулами коннетаблей, канцлеров, маршалов и сенешалов. Он привлек на свою службу франкских баронов, тамплиеров и рыцарей Иоаннитского ордена, а итальянским купцам давал земли в своих городах и обширные торговые привилегии во всем государстве. Наряду с этим от времени до времени снова происходили раздоры с антиохийцами. Правда, Лев сам женился на дочери Боэмунда III, но по своему положению друг к другу оба князя были враждебными соседями. Армянин подстерег своего тестя, напал на него и посадил его в суровое заточение (1194). Хотя Боэмунд получил вскоре снова свободу, благодаря посредничеству графа Генриха Шампанского, но должен был дать при этом своему зятю ленную присягу и женить своего старшего сына Раймунда на племяннице Льва. После этого молодая чета осталась в Армении. Через несколько месяцев Раймунд умер, но оставил свою жену беременной, и она родила мальчика, Рубена. Лев велел заботливо воспитывать этого вероятного наследника Антиохии, без сомнения в надежде приобресть когда-нибудь через него решительное влияние в большом городе на Оронте.