Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

В триумфе, который был отпразднован в Риме, фигурировали царица Пальмира и галльский август. Но этим ограничилась месть Аврелиана. К Зиновии он вообще относился с уважением, Тетрику он был обязан успехом. Он вернул ему его имущество и место в сенате, даже доверил ему управление частью Италии. Павший император построил дом на Целии, где поселился с сыном — прежним товарищем его власти. Сохранилась мозаика, которая представляет отца и сына подносящими владыке скипетр и корону в обмен на претексту. Говорят, Аврелиан любил посещать их, вспоминать, шутя, прежнее величие хозяина и называть его своим коллегой.

Так кончилось шестнадцатилетнее существование галльской Империи, правда, бурное, но не лишенное значения и славы. Писатели, изложившие нам со значительными, правда, пробелами — ее историю, признали в этом недолговечном создании неоспоримое величие и говорили об императорах-узурпаторах не только без гнева, но с уважением и симпатией. «Викторин, — замечает один из них, — мужеством был равен Траяну, милостью — Антонину, бережливостью Веспасиану, честностью — Пертинаксу, энергией — Северу»… «Императоры, — заключает он, — которых выдвинула Галлия, были поддержкой римского могущества. Само Провидение призвало их в то время, когда Галлиэн коснел в чудовищном разврате. Они помешали германцам утвердиться на нашей земле. Что было бы, если бы они заняли ее, в то время, как готы и персы переходили наши границы? Самый Рим и его священное имя исчезли бы»… [143]

Восстановление единства не остановило ни актов внутреннего насилия, ни варварских вторжений, бывших их следствием.

Аврелиан был убит в январе 275 года своей свитой. В том же и в следующем году Галлия сделалась добычей нашествия, которое превзошло опустошительностью нашествие 257 г. О том и о другом у нас мало данных, однако они очень выразительны: «Германцы, бродя беспрепятственно по всем направлениям, захватили не менее 60 знаменитейших городов»… — очевидно, почти все города Трех Провинций. Эти показания дополняются данными раскопок. Мы не говорим о монетных кладах, которые, судя по году последних их монет, зарыты были именно в этот момент. Нашествие оставило и другие следы. Дома и стены Бордо, выстроенные до 300 года, носят следы страшного пожара, о котором, однако, ничего не говорят литературные памятники, а так как последние монеты, найденные в обломках, отмечены изображением Клавдия II, то, несомненно, катастрофа относится к 275 году. Самые многочисленные свидетели ее — это стены наших городов, стены, простоявшие в течение Средних Веков II, после разрушения их в Новое время, давшие нам массу архитектурных обломков, которые все восходят к III веку и все обожжены… [144]

Умерщвление Аврелиана произвело неожиданное действие на солдат. Полные ненависти к убийцам, они просили императора у сената. В последний раз в лице Тацита (сентябрь 275 — апрель 276 г.) сенат овладел властью. Но скоро солдаты провозгласили своего императора— Проба (275–282). Достойный наследник Аврелиана и Клавдия, он освободил Галлию, вновь вернул Десятинные Поля. Limes протянулся опять от Дуная до Майна. Девять варварских князей подчинились дани и набору.

Но в Галлии не наступило спокойствия. Двадцать лет тревог не могли не оставить зародышей новой смуты. Застой в торговле и промышленности выбросил на улицы разрушенных городов и разграбленных деревень обездоленную массу, жадную до грабежа, свободную от всяких социальных связей. Начиналась жакерия багауды [145].

Лион давно волновался II, несмотря на строгие меры Аврелиана, волнение росло [146]. Недовольство имело и чисто местные причины. Старая столица Галлии с горечью выносила свое унижение перед полуварварским Триром. Это настроение эксплуатировал некий Прокул, уроженец Морских Альп, где еще удерживались первобытные нравы, сын семьи, в которой естественно сочетались патриархальные привычки с традициями наследственного разбоя. С поддержкой лионцев Прокул дерзнул повторить предприятие Постума. Он вооружил две тысячи рабов и получил подкрепление не только в Галлии, но и в Испании и Британии. Другая попытка в том же роде принадлежит Бонозу, который командовал рейнской флотилией и был обвинен в служебной небрежности. Он предпочел риск восстания гневу императора. Оба эти мятежа были скоро подавлены, но, неважные сами по себе, они являлись тревожными симптомами.

Избранник армии, Проб, однако, вовсе не желал солдатского режима. Его мирные тенденции и корректное отношение к сенату были причиной его гибели (282). Кар, выдвинутый его убийцами и одержавший блестящие победы над сарматами, квадами, персами — не избежал общей участи (283), так же, как и его сыновья Нумериан и Карин, которых он приобщил к власти, одного для Востока, другого для Запада (284 и 285 гг.).

Ни энергия, ни честность, ни мудрость лучших императоров не могла бороться с силой вещей. Империя роковым образом вращалась все в том же кругу. Люди были бессильны. Нужна была радикальная реформа. Диоклетиан попытался ее осуществить.

I. Государственное устройство поздней Империи. Система тетрархии. Новые провинциальные деления. — II. Юстиция. Налоги. — III. Организация воинской службы и новая система обороны.

Реформа, приписываемая Диоклетиану, была подготовлена до него и развивалась после него. Тем не менее, так как он первый возвел ее в систему, то справедливо обозначить ее его именем. В этой реформе приходится отличать две стороны: организацию тетрархии, не пережившую Диоклетиана, и административную реформу, поддержанную и развитую Константином.

Император не мог быть вездесущ, не мог противостоять одновременно персам и германцам. Он вынужден был доверяться военным вождям, которые становились узурпаторами. Из этих возможных соперников Диоклетиан решил сделать товарищей и наследников, обезоружить их честолюбие и обеспечить будущее, уничтожив возможность перерывов власти.

Факт такого раздела власти не был настоящей новостью в Римской Империи, но идея Диоклетиана представляет немало оригинального: 1) здесь наследственность заменена адопцией; 2) между носителями высшей власти существует искусственно построенная иерархия могущества; 3) при ограничении арены деятельности каждого — единство Империи сохранено; 4) наконец установлен срок, по истечении которого старшие удаляются, уступая места младшим.

План, по-видимому, созрел не сразу. Сперва Диоклетиан возвел Максимиана в цезари (285 г.), потом (286 г.) провозгласил его августом, дав ему Запад. Младший август, утвердивший резиденцию в Милане, оберегал Альпы и Рейн. Старший пребывал в малоазиатской Никомидии, находясь на равном расстоянии от Евфрата и Дуная. Единство их политики выражалось внешним образом в двойной подписи под всеми публичными актами и обеспечивалось верховенством старшего из августов. По титулу они были равны, но Диоклетиан носил прозвание Jovius — сын Юпитера, тогда как Максимиану он дал прозвание Herculius — сын Геракла. Этот символический язык был понятен для их современников, отмечая в одном из коллег правящую мысль, в другом — исполняющую силу.