Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Императоры в принципе не были враждебны муниципальной свободе. Она не ограничивала их всемогущества, наоборот: она оказывала полезное содействие их администрации. Но деспотизм — насильник по самой природе своей, и сила вещей увлекала его к дальнейшим захватам. Муниципий, вверенный куратору, фактически был отдан в опеку, и опекун — в особенности опираясь на императорское назначение — постепенно занял в нем первое место. Так, кураторство II века — бывшее исключительным и экстраординарным поручением — превратилось к IV веку в регулярную верховную магистратуру.

Отдельные фазы этой эволюции только изредка могут быть подмечены в кодексах и надписях. Очень рано куратор начинает простирать свою компетенцию дальше финансовых дел, захватывая нечто вроде административной юстиции. Эдилитет, стоя ближе всего к кураторству, был поглощен раньше всего. За ним последовали другие магистратуры. Куратор Восточной Империи наследовал функции не только эдила, но и дуумвира и квинквеннала. Он захватил надзор над путями сообщения, общественными работами, полицией. В конце концов он заведует муниципальной казной, сдачей подрядов, составляет и хранит реестры ценза, сосредоточивает в своих руках все управление города. Он — его отец, pater civitatis , как его обычно называют в V веке. До сих пор, к сожалению, не разрешен тонкий вопрос, представляет ли он в этой новой роли муниципий или центральную власть? Конечно, он уже не чужой среди управляемых: он является частью той курии, в которой председательствует, он берется из ее среды. Но это еще не значит, что не император назначает его. Только закон 409 года, относящийся к Галлии, представляет его лицом избираемым [187]. Но уже в эту эпоху у городов была отнята большая часть их имущества и доходов в пользу Церкви и на пополнение дефицита императорской казны: ограбив их, нашли возможным предоставить им самим заведование тем малым, что у них еще оставалось.

Старые магистратуры не исчезли. Один закон Константина предполагает, что будущие кураторы проходят их. Одна надпись 352 года отмечает о кураторе Кельна, что раньше он был эдилом и дуумвиром [188]. Но вообще в текстах мало указаний на эти магистратуры. Вероятно, раздробившись между всевозможными кураторствами, они потеряли смысл и чаще всего просто не замещались. Таким образом, мы имеем дело с новым типом муниципальной администрации.

Отвращение к публичным должностям, из-за причиняемых ими расходов, проявилось очень рано. Чтобы подстегнуть вялых и уклоняющихся, к концу II века изобрели новую форму латинского права — latium majus , дававшее, в отличие от latium minus , простым декурионам доступ к римскому гражданству. В эту же эпоху открыли так называемым incolae — переселенцам из других общин, натурализовавшимся в новой civitas — доступ к муниципальным почестям. Так, один воконтий допущен был в лионскую курию, один тревир прошел все магистратуры у эдуев [189].

Со времен Антонинов декурионов притягивают против их воли. С Северами начинается ряд законов, изданных против тех, кто пытается уклониться от обязанностей дуумвирата и декурионата. К той же цели направлено учреждение сословия поссессоров — т. е. земельных собственников, которые, не будучи декурионами, могут ими стать, представляя как бы резерв для курии. Ordo possessorum (сословие поссессоров) упоминается в Галлии в надписях Экса в Савайе [190].

Успехи христианства в III веке содействовали обезлюдению курии. К боязни издержек присоединялись религиозные соображения: христиан не избавляли, как евреев, от языческих обрядов при исполнении публичных функций, что заставляло их от них уклоняться; да и вообще, они не имели охоты к ним: их духовный взор устремлялся выше. Даже после торжества христианства это настроение не вполне изменилось: христиане примирились со своими гражданскими обязанностями, но их любовь к земному отечеству охладела. Благочестивые учреждения поглощали щедроты верных; так что, кроме имуществ, которые государство конфисковало в пользу Церкви, эта последняя отнимала у городов и то, что прежде давала им частная благотворительность.

Все же ни конкуренция торжествующей Церкви, ни вражда Церкви преследуемой не представляются причинами, удовлетворительно объясняющими глубокий упадок муниципального режима в последние два века Империи. Он обусловливается больше всего тем фискальным строем, который мы описали выше [191].

Его характеризует, во-первых, подстановка на место государства для большинства его функций — целого ряда лиц и корпораций; во-вторых — разнообразие обложения, как в смысле его форм (натурой, деньгами, барщиной), так и в смысле групп, объектов обложения.

К середине II века для того, по-видимому, чтобы облегчить тяжесть городских магистратур, от них отделяют кураторства, список которых увеличивается с течением времени до бесконечности и весьма разнообразен, в зависимости от местных нужд. Трудно установить, в каком отношении стоят они к прежним магистратурам или к верховному куратору города. Их компетенция тем более ограничена, чем их больше. Их надзору подлежит содержание улиц, бань, храмов, общественных зданий, водопроводов, стен; доставление хлеба, даровые раздачи, ведение списков ценза, юстиция; они являются ходатаями города перед губернатором или императором; иногда им поручаются дела не специально местного характера, как надзор за mansiones — т. е. зданиями, которые служат общественными складами, почтовыми постами, помещениями для императора и важных лиц, едущих по его поручению. На них лежит часто доставка лошадей, прием рекрутов или денег, уплачиваемых вместо последних, наконец, сбор налога.

В эту эпоху декурионы представляются нам группой чиновников, так как равномерный служебный круговорот, руководимый губернатором, ставит поочередно на ту или иную из этих функций всех, кто не мог выставить законных поводов для отказа: таких, как старость, болезнь, отсутствие по делам общественного значения, большое число детей, инвалидность, определенные свободные профессии, наконец, бедность, считавшуюся одним из случаев естественной неспособности. Чиновники эти, однако, находились в особом положении: они не получали ничего, а сами расплачивались своим временем, своей работой, своим кошельком.

В их повинностях различались — не всегда, правда, строго — те, которые падали на лицо ( munera personae ), и те, которые падали на имущество ( munera patrimonii ). Куратор анноны, правда, не на свои деньги покупал хлеб, которым должен был снабжать город; как и куратор храма не за свой счет содержал его, но в конце концов и тот, и другой денежно отвечали за них. С другой стороны, нет такого muneris patrimonii , где не требовался бы личный труд. Немудрено, что сами юрисконсульты путаются в классификации, либо заключают на основании «преобладающего характера», либо изобретают категорию « munera mixta » (смешанных повинностей), относящуюся к лицу и к имуществу.