Валентин Бережков - Тегеран 1943. На конференции Большой тройки и в кулуарах

— Следовательно, — уточнил Сталин, — это будет такой орган, который принуждает.

Не давая прямого ответа, Рузвельт сказал, что он хотел бы привести такой пример: когда в 1935 году Италия без предупреждения напала на Абиссинию, он, Рузвельт, просил Францию и Англию закрыть Суэцкий канал, чтобы не позволить Италии продолжать эту войну. Однако ни Англия, ни Франция ничего не предприняли, а передали этот вопрос на разрешение Лиги наций. Таким образом, Италии была предоставлена возможность продолжать агрессию. Предлагаемьгй сейчас орган, в который входили бы только четыре державы, будет иметь возможность действовать быстро, и в такого рода ситуациях он мог бы, не мешкая, принять решение о закрытии Суэцкого канала.

На замечание Сталина, что он понимает это, Рузвельт выразил удовлетворение тем, что ему удалось познакомить советского премьера со своими соображениями. Эти намётки, пояснил он, носят ещё общий характер и нуждаются в дальнейшей разработке. Но суть их в том, чтобы избежать ошибок прошлого.

Выслушав американского президента, советский представитель высказал некоторые общие соображения. Он заметил, что, как ему кажется, малые страны Европы будут недовольны такого рода организацией. Может быть, было бы целесообразно создать европейскую организацию, в которую входили бы три страны: Соединённые Штаты, Англия и Россия и, быть может, ещё какая-либо из европейских стран. Кроме того, существовала бы вторая организация, например по Дальнему Востоку. Сама схема, предложенная президентом, по мнению советской стороны, хорошая. Но может быть, следует создать не одну организацию, а две организации: одну — европейскую, а вторую — дальневосточную, или, может быть, мировую. Таким образом могли бы быть либо европейская и дальневосточная, либо европейская и мировая организации. Каково мнение президента?

Рузвельт ответил, что это предложение до некоторой степени совпадает с предложением Черчилля. Разница только в том, что Черчилль предложил одну европейскую, одну дальневосточную и одну американскую организацию. Но дело в том, что Соединённые Штаты не могут быть членом европейской организации. Рузвельт пояснил, что нужно только такое огромное потрясение, как нынешняя война, чтобы заставить американцев направить свои войска за океан.

— Если бы, — сказал Рузвельт, — Япония в 1941 году не напала на Соединённые Штаты, то я никогда не смог бы заставить конгресс послать американские войска в Европу…

В то время в этой фразе как будто нельзя было усмотреть ничего особенного: простое объяснение причин, побудивших конгресс дать президенту необходимые полномочия. Но подобного рода высказывания Рузвельта, которые он делал неоднократно, позже дали повод ко всякого рода домыслам. Ещё и сейчас многие в США придерживаются мнения, что Белый дом в 1941 году сознательно игнорировал поступавшие из разных источников сигналы о готовившейся японской атаке на Пирл-Харбор. За послевоенные годы опубликовано много документов и мемуаров, свидетельствующих о том, что в Вашингтоне было известно о намерениях японцев. Американцам, в частности, удалось раскрыть японский дипломатический код и расшифровать важные телеграммы, поступавшие японскому послу в Соединённых Штатах: они свидетельствовали о том, что атака готовится в районе Тихого океана. Об этом точно знали в Вашингтоне за несколько часов до нападения на Гавайские острова, но по какому-то странному стечению обстоятельств гарнизоны американских баз в районе Тихоокеанского театра, в том числе и в Пирл-Харборе, не были предупреждены и не подготовились к отражению атаки. Японские самолёты, поднявшиеся с подкравшихся почти вплотную к Гавайским островам авианосцев, нанесли сокрушительный удар по крупнейшей американской военно-морской базе Пирл-Харбор, уничтожив или выведя из строя стоявший там тихоокеанский флот США.

До сих пор тайна катастрофы в Пирл-Харборе не разгадана. Но так или иначе, после этого шока конгресс США проголосовал за вступление в войну.

…На замечание Рузвельта об условиях, при которых американское правительство смогло послать войска за океан, Сталин реагировал вопросом:

— В случае создания мировой организации, которую предлагают Соединённые Штаты, придётся ли американцам посылать свои войска в Европу?

— Это не обязательно, — ответил Рузвельт. — В случае, если бы возникла необходимость применения силы против возможной агрессии, Соединённые Штаты могли бы предоставить свои самолёты и суда, а ввести войска в Европу должны были бы Англия и Россия.

Для применения силы против агрессии, продолжал президент, имеются два метода. Если создастся опасность революции или агрессии, или другого рода опасность нарушения мира, то страна, о которой идёт речь, может быть подвергнута карантину с тем, чтобы разгоревшееся там пламя не распространилось на другие территории. Второй метод заключается в том, что четыре нации, составляющие комитет, могут предъявить данной стране ультиматум прекратить действия, угрожающиe миру, указав, что в противном случае эта страна подвергнется бомбардировке или даже оккупации.

На этом, собственно, и закончилось обсуждение проблем послевоенного устройства в Тегеране. Этот вопрос в дальнейшем явился предметом переписки между тремя лидерами, а потом уже практически разрабатывался на конференции в Думбартон-Оксе летом 1944 года.

Любопытно сделанное Рузвельтом замечание насчёт «опасности революции» как «нарушения мира», а также предложение установить «карантин» в отношении стран, в которых создастся революционная ситуация. Несомненно, американский президент отражал тут позицию определённых англо-американских кругов, опасавшихся, как бы победоносная антифашистская война не привела к подъёму революционных сил, к борьбе народов за социальные преобразования.

Сталин оставил без внимания все эти замечания Рузвельта и, мне кажется, сделал это не случайно.

Известно, что накануне войны, да и в военные годы западная пропаганда не уставала твердить, будто Советский Союз преследует цели «мировой революции» и намерен «экспортировать революцию» в другие страны, особенно в те, куда войдёт Красная Армия. Эта пропагандистская кампания, подогревавшаяся ведомством Геббельса, была направлена на то, чтобы вбить клин между союзниками, вызвать подозрения, осложнить их единство в борьбе против гитлеровской Германии. Учитывая все это, Сталин старался не давать повода для подобного рода обвинений и подозрений.

2 декабря утро было серое и хмурое. Внезапно похолодало. Порывистый ветер кружил по парку жёлтые листья. У подъезда главного здания советского посольства стояло три военных «виллиса». Вокруг сновали американские детективы. Их пиджаки оттопыривали спрятанные под мышкой автоматические пистолеты. Всё было готово к отъезду президента Соединённых Штатов.