Хва Сын - Очерки по истории советских корейцев

от кредитных операций 37 р. 07 к.

Общая сумма доходов 288 р. 79 к.

Для сравнения познакомимся теперь с годовым бюджетом зажиточного хозяйства. Его расходную часть составляют:

а) затраты на средства производства:

на полеводство 113 р. 97 к.

на содержание скота 109 р. 76 к.

на хозяйственные постройки и инвентарь 50 р. 87 к.

прочие хозяйственные расходы 32 р. 93 к.

б) затраты на содержание:

членов семьи 434 р. 42 к.

наемных рабочих или подсобной рабочей силы 66 р. 00 к.

Сумма всех расходов 807 р. 95 к.

Доходную часть бюджета составляют доходы:

от земледелия 508 р- 41 к.

от занятий побочным промыслом 87 р. 87 к.

от домашней промышленности 33 р- 40 к.

от скотоводства 117 р. 25 к.

от кредитных операций 115 р. 25 к.

Общая сумма доходов 862 р. 18 к.

Итак, в хозяйстве крестьянина-арендатора первое место занимал доход от занятий побочным промыслом в чужом хозяйстве, т. е. от батрачества. Без этого он не смог бы прокормить свою семью. Но и эта статья очень мало обеспечивала бедняка-арендатора. Он неизбежно прибегал к кредиту, занимающему второе место в доходной части его бюджета. Что касается полеводства, то оно давало ему немногим более одной четвертой части всего дохода.

Несколько лучше выглядит структура бюджета в полуарендаторском хозяйстве, первое место в доходной части которого занимала продукция земледелия, составлявшая немного меньше половины всего дохода, а зажиточному крестьянину-собственнику полеводство приносило 60 проц. всего дохода.

Имущественное положение крестьян каждой из указанных групп определялось прежде всего их отношениемк земле.

Интересно сопоставить затраты на наемную рабочую силу. Крестьяне-арендаторы по этой статье расходов не имели, кресгьяне-полуарендаторы тратили на нее в среднем 1 р. 48 к. в год, а крестьяне-собственники – 66 руб. в год.

Аренда применялась издольная или отработочная. Наибольшее распространение имела издольная аренда, по которой крестьяне-арендаторы отдавали с собственной земли 50 проц. урожая. Наряду с рентой продуктами, господствовавшей в крае, существовали и другие формы земельной ренты.

С 1910 г. распоряжением генерал-губернатора Унтербергера корейцам запрещалось арендовать казенные земли. Этим и пользовались местные кулаки, которые брали землю в аренду у казны и тотчас же передавали ее в аренду корейцам за более высокую плату. Так, например, кулак Устафак в 1910 г. арендовал около с. Никольского 469 десятин казенной земли с арендной платой от 3 до 6 руб. за десятину. Эту землю он сдавал в аренду корейцам и китайцам, причем брал с них до 20 руб. за десятину ( ЦГАДВ, ф. 701, оп. 1, д. 63, л. 33).

Весьма распространенной формой эксплуатации трудящихся корейцев в Приморье являлись торгово-ростовщические операции.

Нередко кулаки выступали как ростовщики, предоставляя крестьянину семена, рабочий скот, сельскохозяйственный инвентарь, продукты и т. д. на кабальных условиях. Например, взятое взаймы зерно возвращалось с надбавкой в 50 проц. Многие корейские крестьяне всю жизнь вынуждены были работать на своих кредиторов.

Положение корейских сельскохозяйственных рабочих-батраков было исключительно тяжелым. Прежде всего царская администрация взимала с корейцев переселенцев билетный сбор в сумме 5 руб. с каждого члена семьи, достигшего 15-летнего возраста. За детей 10-15 лет вносилось по 2 р. 50 к. Таким образом, с каждой семьи в среднем брали по 15-20 рублей.

В связи с запрещением царского правительства пользоваться «желтым трудом» на казенных работах приток корейцев в сельское хозяйство с 1910 г. еще более усилился. Пользуясь тем, что в сельском хозяйстве образовался избыток рабочих рук, кулаки стали оплачивать труд очень низко. Во время пахоты, например, батраки получали по 30-70 коп. в день, а в уборку – 55- 75 коп., т. е. вдвое меньше, чем русские рабочие.

Таким образом, до Октябрьской революции корейские трудящиеся подвергались жестокой эксплуатации, национальной дискриминации и травле со стороны царских властей, что не могло не вызвать недовольства корейского населения.

Экономическое положение корейских переселенцев было чрезвычайно тяжелым. Политическое бесправие и угнетение народных масс толкало их к участию в рабочем движении. Участие корейцев в революционном движении развивалось в двух направлениях: с одной стороны, корейские трудящиеся вместе с русским революционным народом выступали против царского самодержавия, против его политики насилия и угнетения, с другой стороны, они выступали против японских захватчиков, внося свою лепту в борьбу всего корейского народа за освобождение страны от японских колонизаторов.

В 1903 г. на промышленных предприятиях Приамурского края работало 2900 корейских рабочих, а в 1906 г.- 10400 человек («Россия», 1908, 2 мая). Во многих отраслях хозяйства они составляли большинство. Так, в золотодобывающей промышленности было занято 4484 русских и 5865 корейцев (3. Карпенко. Гражданская война в Дальневосточном крае. М., 1934, стр. 14). В каменноугольной промышленности Приморья предприниматели широко эксплуатировали дешевый труд корейцев: из 7139 рабочих русских было только 1829, остальные в основном корейцы. Кроме того, корейские рабочие-кули были заняты на бесчисленных работах в городах и портах. Так, в 1906 г. в Никольск-Уссурийском жило 2300 корейских переселенцев, во Владивостоке -4505, в Николаевске – 1541 и в Хабаровске 817 душ.

Корейцы на Дальнем Востоке не были изолированы от широких слоев русского трудового населения, что, безусловно, сказывалось на развитии их революционного сознания. И когда в конце XIX в. по всей России обостряется борьба рабочих против капиталистов, неуклоннорастет забастовочное движение, бесправные, угнетаемые, лишенные земли, корейские трудящиеся на Дальнем Востоке в союзе с русским пролетариатом также выступали против эксплуататоров. В период первой русской революции корейские трудящиеся в России уже активно участвовали в революционных событиях.

Вначале проявления недовольства среди русских и корейских рабочих, занятых в промышленности, главным образом на золотых приисках, выливались в стихийные бунты и побеги рабочих с приисков. Первым наиболее организованным выступлением была забастовка на Селемджанских приисках Амурской области в 1900 г. 13 августа 1900 г. на Златоустовском прииске золотопромышленника П. Мордвина забастовало около 500 русских и корейских рабочих (См.: В. Чернышева. Из истории революционного движения на Дальнем Востоке в 1905-1907 гг. Хабаровск, 1955, стр. 10). Причиной явились систематические обсчеты рабочих фабрикантами, штрафы, доходившие иногда до 50 проц. месячного заработка. Рабочие прииска прекратили работу и заявили, что не начнут ее, пока не будут привлечены к ответственности обслуживавшие их агенты конторы. Жалобы на обсчеты поступили от рабочих одиннадцати артелей из пятнадцати. Забастовщики, собравшись у здания конторы, устроили митинг. Ясных целей у них еще не было, и митинг закончился без принятия какого-либо решения. Здесь еще проявлялся стихийный гнев рабочих. Были избиты полицейские, попытавшиеся помешать забастовщикам, и выбиты стекла в квартире управляющего прииском.