Валерий Злыгостев - И нагрянула черная рать... Монгольское завоевание Южного Урала. 1205–1245

Возможно, упоминаемый в татарском эпосе «Идегей» Байду [22, с. 161], которого ассоциируют с Бату, не кто иной, как Байдар.

Венгерская Пушта — Венгерская равнина, лесостепь.

Попов В. Г. Леса Башкирии (их прошлое, настоящее и будущее). Уфа, 1980. С. 3–4, 10.

Абзалов Р. М., Фаткуллин Р. А. Отражение Южного Урала и Приуралья на географических картах и изученность территории с древнейших времен до конца XVII в. // Природное районирование и вопросы охраны природы. Уфа, 1980. С. 125.

Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М, 1967. Т. II. С. 28.

Башкирская легенда «Гора Авлии» [66, с. 49].

Понтийское море — Черное море.

Рязанский боярин Евпатий Коловрат погиб в неравном бою с монголами, предварительно разрубив шурина Бату Хостоврула «на двое до седла» [14, с. 33]. Ростовский князь Василек Константинович попал в плен к монголам. Пленного Василька доставили в ставку Бату, допрашивали, «принуждая его жить по их обычаю и воевать на их стороне. Но он не покорился им и не принимал пищи из рук их… они же, жестоко мучив его, умертвили…» [33, с. 167]. Летописец передает одну из последних фраз, произнесенную Васильком: «…предвижу, что обо мне останется славная память, потому что молодая моя жизнь от железа погибает…» [33, с. 143].

Не вызывает сомнений, что это было лето 1236 года.

То есть в самом центре горного лесного Башкортостана.

Ахметшин Б. Т. Этническая история башкирского народа в легендах и преданиях // Материальная культура башкир и народов Урало-Поволжья. Уфа, 2008. С. 107.

Следует отметить, что представитель туманного Альбиона через несколько десятилетий вновь оказался в Башкирии, о чем сообщил венгерский миссионер Иоганка («Письмо брата Иоганки Венгра…»), побывавший в начале XIV века на Южном Урале и датировавший свое послание 1320 годом. Иоганка пишет: «Сообщу кое-что верное, что подействует на всех. Когда я, брат Иоганка, с двумя братьями-венграми и одним англичаниномдошли до Баскардии, большого народа, подчиненного татарам, двое братьев-венгров по делам веры отошли от нас, а я со сказанным англичанином, по имени Вильгельм, оставался там 6 лет непрерывно. И были там татары, судьи баскардов, которые, не будучи крещены, а исполнены несторианской ереси, когда мы стали проповедовать им нашу веру, с радостью приняли [ее]» [1, с. 286]. По-видимому, сей Вильгельм не относился к сословию монахов, так как Иоганка не именует его братом. Ох уж эти англосаксы!

Можно по-разному трактовать понятие «в пяти днях пути», в том числе и с точки зрения монгольского посла, хотя приоритет в определении расстояний в данном случае, безусловно, за теми, кто писал — Юлианом и Рихардом. Думаю, что главное монгольское войско из состава «северного крыла» никак не могло находиться южнее пойм Яика, Сакмары или Салмыша (благо там достаточно и других рек, а значит, и пастбищ для выпаса лошадей и скота), т. е. в 300 км от места встречи Юлиана и монгольского посла, которая, возможно, произошла в районе среднего течения Аги-дели (нынешний город Стерлитамак). Надо понимать, что в глуби Дешта, километров на 200 южнее Оренбурга, уже в начале лета крупные конные соединения, к тому же сконцентрированные для нанесения удара, испытывали бы серьезные проблемы с прокормом поголовья лошадей. Кто бывал в тех местах, тот знает, что степь там полупустынна и далеко не благодатна, а рек, кроме Уила и Илека, нет.

Необходимо подчеркнуть, что, судя по всему, башкиры встретили Юлиана, нашедшего их «близ большой реки Этилъ» (в данном случае реки Агидели-Белой, которую некоторые источники, как, впрочем, и Каму, называют Этилем-Итилем) весьма радушно. «Те, увидев его и узнав, что он венгр, не мало радовались его прибытию: водили его кругом по домам и селениям и старательно расспрашивали о короле и королевстве братьев своих христиан. И все, что только хотел изложить им, и о вере и о прочем, они весьма внимательно слушали, так как язык у них совершенно венгерский: и они его понимали, и он их» [1, с. 263].

Пункты из приведенного шежере за номерами 32–34 убедительно доказывают (хотя и в иносказательной форме) факт подчинения усерген монголами.

Башкирское историческое предание «Муйтэн» [7, с. 170–172].

Существует масса документов ордынского времени, которые не дошли до нас, но которые, вне сомнения, существовали. Например, ярлык Тохтамыша Ягайле от 1380–1381 годов или ярлык того же хана Витовту 1399 года.

Сказитель в предании «Усергены», несколько смягчая ситуацию, тем не менее вынужден признать факт привлечения башкир в ряды войска захватчиков. «Монголы не очень-то докучали усергенам своими набегами. Видя, что они храбрые воины, старались их самих мобилизовать в свою армию. Одаряя их верховодцев и биев разными степенями и званиями, богатствами и дорогими подарками, а также правом быть хозяевами земель, принуждали сколачивать войско из усергенов» [16, с. 120].

Если башкиры «дошли до Дона», значит, воевали и с кипчаками, так как находиться в западном Дешт-и-Кипчаке в составе монгольского войска и не воевать с кипчаками (половцами) было невозможно.

Полностью отрывок о походе усерген в составе монгольского войска выглядит так: «Вместе с тем войском направились они на север, овладели рязанским княжеством. Видя красоту приокской природы, множество скота на ее зеленых долинах, густоту лесов, решили усергены обосноваться в тех местах. Когда в древние времена усергены отправлялись в дальний поход, то грузили на телеги все добро, забирали жен и детей, всю скотину, загружали своих верблюдов и возили их всюду с собой. В эти края они тоже прибыли со всем своим добром, близкими и родными. Поставив дома и юрты на берегах Оки, зажили они мирной жизнью. Родовое древо усергенов — рябина. Потому люди других родов объясняли храбрость и воинственность усергенов тем, что кровь у них рябиновая, по-башкирски — мышар. Потому позднее тех перебравшихся на приокские раздолья усергенов стали называть «мышарами». Постепенно «мышары» превратились в «мишаров». Часть теперешних Касимовских мишаров — усергеновцы» [6, с. 120–121].

Это высказывание Р. Г. Кузеева относится к 1960 году.

Примечательно, что поздний составитель родословия юрматы оставил ремарку достойную человека, попытавшегося заглянуть в прошлое и найти случившемуся объяснение: «Описываемое здесь время Юрматы было давно, много времени прошло, и если есть [здесь] ошибки, то не читайте их как ошибки. Многого знать [людям] не дано, [ведь правду] лучше всех знает [только] Аллах, и [это] справедливо» [4 с 67].