Юрий Кобищанов - Аксум

Я попытаюсь хотя бы фрагментами и в самых общих чертах реставрировать картину социальных и экономических отношений, господствовавших в Аксумском царстве. В некоторых случаях задача навсегда останется неразрешенной, в других — ее решение придется отложить.

На протяжении II–VIII вв. производственный базис Эфиопии претерпел немалые изменения. Их проследить удается лишь в немногих случаях из-за разрозненности и отрывочности сведений, дошедших до нас. Однако мы можем утверждать, что сходство в социальном строе раннего и позднего Аксума явно превалирует над стадиальными различиями. В значительной степени это относится и к последующему периоду. Несомненна близость социальной структуры Аксумского царства к социальной структуре средневековой Эфиопии.

Семья.О семье и о браке древних аксумитов сохранилось очень мало сведений. В одной из сабейских надписей III в. упомянуты «жены и дети» южноаравийских абиссинцев [385]. В надписях Эзаны упоминается «семья» ( ) [386], судя по контексту (речь идет о коллективной ответственности перед законом), большая.

Ничего не известно о брачных нормах у аксумитов-язычников; неизвестно также, насколько соблюдались христианские брачные нормы после принятия христианства. В XIV–XV вв. у эфиопских христиан мы застаем многоженство (особенно у царей и знати), разные виды «гражданского брака», следы экзогамии «родов» и другие нарушения христианских норм, но неизвестно, остались ли они от аксумского периода или проникли из Средней Эфиопии, христианизированной позже и населенной амхара и кушитами.

В аксумский период, как и позднее, ближайшие родичи преступника несли ответственность за его преступление. Об этом говорят надписи Эзаны: «…Если кто-нибудь низвергнет ее (победную надпись) или переместит ее, то пусть этого человека, его землю и его семью низвергнут, переместят и изгонят из страны» [387]. Хотя говорится только о конфискации земли преступника, изгнание семьи из страны означает также конфискацию земли всей семьи. Это свидетельствует о наличии семейного (большесемейного?) земельного владения. В современной Тигре некоторое право владения на такое хозяйство сохраняют более отдаленные родственники крестьянина; можно не сомневаться, что подобные нормы существовали и в древности, причем могли быть выражены сильнее, чем теперь.

Неизвестно, какое положение занимала в аксумской семье женщина. Одна из сабейских надписей говорит о том, что жены сопровождали эфиопских воинов в походах [388]; этот обычай сохранился до начала XX в.; возможно, они, как и в XIV–XIX вв., принимали участие в военных действиях.

Пережитки первобытно-общинного строя.До сих пор население Тигре делится на территориально-родовые общины. К XX в. сохранились только остатки родо-племенной структуры, но полторы тысячи лет назад она бесспорно имела большее значение. Население Аксумского царства (по крайней мере, основная часть) делилось на родо-племенные группы ( 'аngad, 'аhzab ). В аксумских надписях сохранились названия племен или племенных союзов, населявших север Эфиопского нагорья. Одним из них были собственно аксумиты. Слово 'аhzab (ед. число hezb ) обозначало в языке геэз этнические политические и социальные общности самого различного характера.

Его следует переводить словом «народы». Геэзы, валкайит, габаз, метын, аксумиты и другие племена делились на такие 'аhzab . SWSWT, царь геэзов, явился к Эзане «со своими народами» [389], но его преемник, царь Абба-Алькео, пришел к Эзане «со своим народом» [390]; царь габазов, по имени SBL, прибыл к Эзане «со своими народами»; царь WYLQ, (валкайит?) говорит Эзане: Пришли наши народы…» [391]; в надписи о походе в Нубию [392]и в надписях на монетах [393]говорится «о народах» собственно Аксума. В то же время о встрече Эзаны с метын говорится: basha 'аngada metin kwellu («пришли народы метын все»), где употреблено слово аngad (народы), по-видимому, в том же значении, что и слово 'аhzab . В надписях хадани Дан'эля, где рассказывается о «покорении 30 народов» [394]и о нашествии «народов валкайит» [395], слово 'аngad явно имеет тот же смысл. Можно заключить, что в аксумский период термины 'аhzab и 'аngad были равнозначны и употреблялись для обозначения различных территориально-родовых общностей. Когда аксумский царь говорил о своих подданных, то называл их 'аhzabуа («мои народы»). Это словоупотребление характерно для надписей Эзаны [396], эфиопской надписи из Мариба [397]и для девизов на монетах аксумских царей [398]. Оно соответствует хымьяритскому, где словом 's'b («народы») обозначались главным образом территориально-родовые общины, должно быть, разных степеней [399]. Анализ названий «армий» Эзаны показывает, что общины назывались родовыми именами. Характерно, что в аксумских надписях слово «народ» фигурирует только во множественном числе. Тот факт, что аксумские надписи постоянно упоминают общины, а самое слово «народы» применялось в первую очередь к общинам, говорит об их роли в общественной жизни. В этом отношении особенно показательны «демагогические формулы» на аксумских монетах.

Аксумские цари явно заискивали перед общинами, стремясь добиться их расположения. Сам титул монарха «царь аксумитов», т. е. народа, а не территории, является пережитком родо-племенных отношений.

Привилегированные общины.Сильные пережитки первобытно-общинного строя вели к тому, что привилегии, приобретаемые феодализирующейся знатью, распространялись в той или иной мере на ее сородичей.

Очевидно, самой привилегированной группой Аксума была царская семья; к ней примыкали родственники царя, «царский род». О царском роде Аксума и его привилегиях почти нет никаких сведений.

Весь Аксум, по-видимому, составлял привилегированную общину подобно Афинам в Афинском союзе или Риму в Римской державе. Другой привилегированной общиной был Адулис, который уже при За-Хекале (около 220 г.) был «официально установленным рынком». Здесь налицо торговые привилегии Привилегированными общинами были, очевидно, военные колонии, выводимые аксумитами за пределы своей общины (в Африке и Аравии).

Первое упоминание о них относится ко второй половине II в., когда «абиссинцы» Южной Аравии возглавили племена Тихамы. Затем эфиопские военные поселения появляются здесь опять в начале VI в. (в 517 и 525 г.) и существуют до конца этого века. Главы колонистов были владетелями южноаравийских туземных общин. Марибская надпись Абрехи [400]упоминает эфиопские имена Тарах, Ваттах и Авдах, причем два последних названы «владетелями Гадана», хорошо известной хымьяритской общины. Большинство колонистов занималось производительным трудом. Недаром Прокопий подчеркивал, что эфиопские воины остались в Южной Аравии из-за плодородия тамошних земель [401]. Как и местные общинники, они привлекались к трудовой повинности (см. ниже). Лундин говорит о том что эфиопские колонисты в Аравии представляли собой прослойку мелкой знати [402]. Однако больше оснований считать их поселения привилегированными общинами [403]. Но сравнению с местным населением военные колонисты могли пользоваться рядом преимуществ, но были обязаны военной службой.