Арсений Насонов - Монголы и Русь. История татарской политики на Руси

Нет сведений о поездках галицко-волынских князей во второй половине ХIII в. в ставку ханов. Но летопись сообщает о передаче территории по завещанию «при царех и при его рядьцѣхъ» (см. Ипат. л., под 1287 и 1289 гг.; ср. также Ипат. л. под 1287 г.: «а чего восхочешь искати по животѣ брата моего и своего, осе же ти царевѣ, а се царь, а се аз, молви со мною, што восхочешь»; см. также Линниченко, Замечания на статью Режабка в сборн. «Болеслав-Юрий II», изд. Акад. Наук. 1907). Ср. о свинцовой печати привешенной к душевной грамоте Ивана Калита, которую А. В. Орешников считал, «без сомнения», татарской (Труды Моск. нумизм. общ., т. III, стр. 119–120). Весьма вероятно предположение Орешникова, что приложение этой печати было сделано на царевом (т. е. ханском) дворе в Московском кремле (там же).

Вместе с тем на приезд в Галицко-Волынскую землю из Орды «данщиков» материал не дает указаний. Знаем, что в 80-х гг. XIII в. «татарщина» шла «ко князю»: «а побором и татарьщиною ко князю», — читаем в завещании Владимира Васильковича (Ипат., 1287). К сожалению, ни о переписи населения в Галицко-Волынской земле, ни о баскаках при Буранде сведений не имеем. Отношения же данничества сохранились, по-видимому, и в XIV в. (см. Линниченко , ор. с., стр. 111; см. также показания в тексте буллы папы Бенедикта XII, 1341 г. в сборн. «Болеслав-Юрий II», стр. 156).

Лавр., 1237; Воскр., 1238; Ипат., 1237.

Лавр., 1237; Воскр., 1238; в южном Ипатьевском своде изложение событий значительно сокращено и допущены искажения (источника Ипат. летописи?); см., напр., обращение Батыя(?) к горожанам (г. Владимира): «гдѣc суть князи Рязаньстии, вашъ градъ…» и т. д. (Ипат., 1237).

Всеволод и Мстислав, взятые в плен, были убиты «внѣ града», («а старѣшая сына Всеволодъ съ братомъ внѣ града убита» (Лавр., 1237, ср. Воскр. л.); при каких обстоятельствах их захватили в плен, — мы не знаем; Ипат. л. говорит, что уже во время приступа Всеволод, «убояся», «самъ изъ града изыде с маломъ дружины, и несы со собою дары многий» (Ипат., 1237); возможно, что нечто подобное и имело место, но, во всяком случае, произойти это могло только тогда, когда весь «Новый» город был уже в руках татар: «и взяша градъ до обѣда (ср. выше — «по заутрени приступиша к городу»); от Золотых ворот у Святаго Спаса внидоша по примету чересъ городъ, а сюдѣ отъ сѣверныя страны отъ Лыбеди ко Орининым вѣротам и к ѣщяным, а сюдѣ от Клязмы к Волжьскым воротом; и тако вскорѣ взяша Новый град. И бѣж а Всеволодъ и Мстиславъ , и вси людье бежаша в Печерний городъ » (Лавр, л., ср. Воскр. л.).

Лавр., 1237.

См. Татищев , История Российская, III, 472–473.

D'Оhssоn , II, 46; «d'aprês une loi de Tchinguiz-khan, toute ville investie, qui ne se rendait pas avant d'etre attaquee, devait etre mise a feu et a sang». В. В. Бартольд , Очерк истории Семиречья, стр. 39–40: «Баласуган, по-видимому, был занят монголами без сопротивления, так как получил от них название Гобалыка, т. е. хорошего города; такие прозвания монголы вообще давали городам, сдавшимся им добровольно (ср. Зап. Вост. отд., VIII, 29–30)» и далее: «Мы видели, что Семиречье вместе с Восточным Туркестаном подчинилось монголам добровольно и потому, в противоположность Китаю, Мавераннагру и Западной Азии, нисколько не пострадало от монгольского нашествия» и т. д.

См. Лавр. л. под 1237 г.: «… и ини идоша къ Ростову, а ини к Ярославлю, а ини на Волгу на Городець, и типлѣниша все по Волзѣ, доже и до Галича Мерьского; а ини идоша на Переяславль, и тъ взяша… и нѣсть мѣста, ни вси, ни сел тацѣх рѣдко, идеже не воеваша на Суждальской земли; и взяша городовъ 14, опрочь свободт» и погостов, во один мѣсяць февраль…» Воскр. л. говорит только о сопротивлении и разгроме Торжка, который ждал помощи от Новгорода, и о сопротивлении Козельска, вслед за взятием которого последовало избиение его жителей (Воскр. 1238).

Как видно из Лавр, л., Владимир Константинович отошел вместе с Юрием к р. Сити. О дальнейшей судьбе его см. Лавр, л., 1237, 1239,1244 гг.; Воскр. л., 1238, 1244 гг.

Ср. выше, примеч. 115.

Ф. Киссель., История города Углича, Ярославль, 1844, стр. 46–49, 54. Для своей «Истории Углича» Киссель собрал разные местные рукописи: «все сказанное мною, — пишет он в Истории Углича, — основано на древних манускриптах, находящихся в разных руках угличских граждан, также при церквах и монастырях» (стр. 12). Между прочим, у него была местная угличская летопись («древняя угличская летопись»), которую он называет «Серебряниковой» (см. стр. 101 и др.) и другая, которую он называет «Супоневская» (см. стр. 84–85). Обе летописи изданы им не были. Но то же читаем мы и в изданном Угличском летописце (по списку Археогр. ком. № 18): «видя Батый, яко покоряются граждане и самовольно градъ сдають, запрети своимъ воемъ, дабы никакого кровопролития и разорения не чинили граду Угличу» (Труды Яросл. губ. уч. археогр. ком., в. I, стр. 92).

«Post quorum internecionem rex Dacie (Waldemarus) et rex Hungarie (Bela) fines per predictos Tartaros quasi in desertum redactos fecerunt christianis populis, quos illuc miserant, inhabitari. De quibus ex sola Dacia naves plus quam quadragintaexierunt» (Mon. Germ. Hist., Script., t. XXVIII, Ex Mat. Par. chron maior, 185). См. также о заселении графом Шауенбурга еп. Бруно (1245–1281 гг.) областей, опустошенных татарами (Wolff, ор. с., 193 и примеч. 45).

Воскр., 1238.

Лавр., 1239.

Лавр., 1231–1301; ср. в Симеон, л. известия ХIII в.; ср. Насонов , Летописные своды Тверского княжества, таблица (схем. изобр. генезиса тверских летописных сводов).

См. Строев . Списки иерархов; ср. Голубинский , ор. с., т. II, ч. I, 57–58. В 1274 г., по Симеон, и Троицк, лл., Серапион был поставлен «епископом Ростову, Володимерю и Новугороду»; ростовским епископом, между тем, еще по известию 1273 г., был Игнатий (Симеон., 1273); в следующем году (1275) Серапион умер; а в 1276 г. был поставлен Федор, уже «епископом Володимерю и Суздалю» (Симеон., 1276), в Ростове же видим епископа Игнатия (ibid, 1276). По Воскр. л. Серапион был поставлен «Володимерю и Суздалю и Новугороду Нижнему» (1274).

Начиная с 1250 г., объезжая свою митрополию, на Северо-восток нередко приезжал из Киева митрополит Кирилл. Так, в 1250 г. он приехал из Киева через Чернигов и Рязань; на следующий год поехал в Новгород (а затем обратно во Владимир); в 1274 г. он приехал из Киева для поставления епископа Серапиоиа; в 1280 г. приехал из Киева и в том же году умер в Переяславле-Залесском; кроме того, мы видим его во Владимире в 1252 и 1255 гг., причем на следующий год он едет в Новгород; а также в 1261/62 г. — в Ростове (наставление еп. Игнатия), а в следующем году во Владимире, где он хоронит Александра Невского; возможно, таким образом, что в 1252 и в 1261 гг. он также приезжал из Киева (Лавр, и Симеон. Новг. 1 лл.; ср. Голуби некий, ор. е., II ч. I, 57); ср. также Соколов , Русск. архиереи из Византии, Киев, 1913, стр. 163 и сл., где Кириллу по недосмотру приписана лишняя поездка в Новгород вместе с великим князем Александром (стр. 163–164).