Владлен Логинов - Ленин. «Сим победиши»

С запросом о материалах комиссии по грузинскому вопросу Лидия Александровна обратилась к Дзержинскому. Феликс Эдмундович ответил, что «материалы у Сталина», а Сталин 29-го позвонил и заявил, что «материалы без Политбюро дать не может». Узнав об этом 30 января, Владимир Ильич сказал Фотиевой, что «будет бороться за то, чтоб материалы дали». Но уже 1 февраля, через 4 дня после того, как шифровка ушла в губкомы, Фотиева сообщила Ленину, что Политбюро «разрешило материалы получить» 359 359 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 477, 478. .

29 января у Владимира Ильича состоялся разговор с врачом и «на его вопрос, сможет ли он выступить на съезде 30 марта, доктор ответил отрицательно, но обещал, что к этому сроку он встанет, а через месяц ему будут разрешены газеты». Фотиева пишет, что Ленин рассмеялся и сказал по поводу документов грузинской комиссии: «"Это ведь не газеты, значит, я могу и сейчас читать". Настроение, по-видимому, недурное» 360 360 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 477, 478. . И, может быть, как раз оттого, что прав он оказался, когда решил готовить не выступление на XII съезде, а по возможности, изложить свои предложения до съезда в продиктованных статьях и письмах.

После публикации «Как нам реорганизовать Рабкрин» Владимир Ильич заметно повеселел. Володичева после встречи с Лениным 2 февраля записывает: «Не видела с 23-го января. По внешнему виду значительная перемена к лучшему: свежий, бодрый вид. Диктует, как всегда, превосходно: без остановки, очень редко затрудняется в выражениях, вернее, не диктует, а говорит жестикулируя» 361 361 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 478. .

Напрашивается вопрос: существовала ли какая-то связь между диктовками и самочувствием Владимира Ильича или, по крайней мере, его настроением? Если судить по записям врачей за декабрь 1922 — март 1923 года, то существовала. Причем самая непосредственная и безусловно положительная. Судите сами...

После 16 декабря, все дни подряд, общее состояние Ленина ухудшается: «бессонница», «голова тяжелая», «настроение плохое», «писать может только крайне медленно, причем буквы очень мелкие», но пока «речь не расстроена».

23-го, как указывалось выше, самочувствие еще более ухудшилось, но он настоял на диктовке «Письма к съезду». Врачи отмечают: «После этого В.И. значительно успокоился». Запись следующего дня, после продолжения диктовки: «Спал хорошо и объясняет это В.И. тем, что ему дали возможность продиктовать свои мысли. Голова не болит». После диктовок 25-го и 26-го: «Настроение в общем хорошее. Голова не болит» 362 362 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 113, 114, 117. .

С 1 января, когда диктовал он ежедневно, «был весел, много смеялся, шутил». 21 января Ленин не диктовал: стала побаливать голова. 22-го проснулся в 5 утра «в плохом настроении. Разошлись нервы. Был очень расстроен, что не мог снова заснуть». Позднее позвал стенографистку. «Диктовка удалась и В.И. очень доволен». И днем «вид у него был довольно бодрый и неутомленный... В.И. оживлен, много разговаривал и шутил» 363 363 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 134. .

Перепады настроения, как видим, были. И причины были разные. 10 января ни с того ни с сего начались острые приступы межреберной невралгии. Малейшее движение, даже глубокий вздох, отдавали ужасными болями в левом боку. Сразу разболелась голова, «лицо озабоченное, беспокойное, настроение очень плохое». Впрочем, с этой болячкой врачи управились довольно скоро. И он успел даже в этот день 2 минуты диктовать, а потом и спал хорошо и весь следующий день настроение было хорошим и веселым, хотя боль в боку еще давала о себе знать 364 364 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 128. .

Иногда настроение портилось оттого, что не ладилась работа. 30 декабря, как уже рассказывалось выше, он дважды диктовал Володичевой письмо «К вопросу о национальностях...». Вторая диктовка, как отметил Кожевников, «не вполне клеилась и это расстроило В.И. К вечеру настроение стало значительно хуже... Сразу не мог заснуть». Но уже 31-го «был в гораздо лучшем настроении», ибо после двух новых диктовок «остался доволен своей работой» 365 365 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 119, 120. .

Увы, эту диктовку «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» постигла та же участь, что и предыдущие. Расшифровывая эту запись, резко критиковавшую позицию Сталина, Володичева наткнулась на слово «держиморда» и, когда «разобралась, ужаснулась, ужаснувшись, перестала печатать».

Она сообщила об этом Фотиевой. Та сразу же позвонила Сталину: «"Товарищ Сталин, Владимир Ильич только что закончил письмо политического характера, в котором обращается к съезду. Я считаю нужным передать его в ЦК". Сталин ответил: "Ну, передайте Каменеву". (Они тогда были вместе). Я так и сделала» 366 366 «Московские новости», 23 апреля 1989 года. С. 8, 9. .

Кожевников считал, что в перепадах настроения Владимира Ильича существенную роль играет прежде всего «сознание, что болезнь наступила в высшей степени в неблагоприятный момент (съезд Советов и съезд союзных республик)». Но еще больше его беспокоил вопрос о том, сможет ли он принять участие в предстоящем партийном съезде. Именно эти проблемы, видимо, и являлись для него главными 367 367 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 119, 120; Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 477. .

Но были, впрочем, и другие причины — более «частного», более личностного характера. 11 февраля Ленина, как обычно, посетили Фёрстер, Крамер и Кожевников. По ходу разговора Кожевников заметил, что Владимир Ильич стал менее разговорчив «и, по-видимому, был доволен, что мы скоро ушли, хотя благодаря своей всегдашней деликатности, он старался поддерживать разговор и подробно расспрашивал профессора Фёрстера о его пребывании в Москве».

При долгой болезни между врачами и больным очень часто устанавливаются особые, доверительные отношения. Ленин, видимо, в какой-то мере полагался на это. Но в ходе беседы с Фёрстером, вновь прибывшим из Германии 3 февраля, он убедился в том, о чем прежде мог только догадываться: врачи докладывают Политбюро не только о ходе болезни, ее лечении, но и подробно обсуждают его занятия и разговоры.

Об этом на следующий день, 12 февраля, Мария Ильинична говорила с Кожевниковым: «После нашего посещения был очень расстроен. Он был бледен, а когда говорил, у него дрожали губы. М.И. предполагает, что расстроился В.И. тем, что из одной фразы Фёрстера он узнал, что мы имели собеседование с ЦК и таким образом узнали о чем и чем интересуется В.И. и что его озабочивает. М.И. сообщила, что в 7 часов [11 февраля] у В.И. было в течение 5 минут затруднение речи. Он не мог сказать то, что хотел и сам заявил: "Я не могу сказать то, что хочу, не нахожу слов"... В 11 часов у В.И. разболелась голова» 368 368 РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 2. Ед. хр. 12. Л. 148. .