Владлен Логинов - Ленин. «Сим победиши»

Последним в прениях по докладу Ленина выступил Троцкий. Совершенно очевидно, что споры о том, «когда можно было перейти к продовольственному налогу — на 6 месяцев раньше или на год раньше?» — сказал он, лишены смысла. Все дело в конкретной ситуации. Если бы нас поддержало рабочее государство Германии или Франции, наша экономическая политика была бы более осторожной. Мы оставили бы частный капитал в мелких и средних предприятиях и национализировали лишь те, которыми действительно могли управлять. Но все сложилось по-иному. Началась война. Мы встали на путь «военного коммунизма». Это были не хозяйственные, а политические меры «самосохранения». Предпринятое теперь отступление — это маневр, который вносит глубочайшие изменения в методы работы.

Хозяйственные вопросы — крайне сложны. Но почему-то считается, что если внести их в губком или Политбюро, они сразу станут простыми. И «тот самый хозяйственник, который не справлялся со своей хозяйственной работой, когда заведовал губсовнархозом, в случае его назначения секретарем губкома получает помазание благодати. Точно в силу какого-то поистине "помазания" он решает, не задумываясь, все хозяйственные, военные, административные и всякие прочие вопросы... сколько пудов нефти надо дать сейчас сюда, сколько туда — кубов дров и пр. и пр.».

В результате «губком становится недифференцированным, нерасчлененным, неспециализированным аппаратом, вечно спешащим, торопливым советским аппаратом. При этом то, что есть худшего в бюрократизме, т.е. отношение к делу без знания существа дела, а подход с точки зрения только формы дела, неизбежно просачивается в партийный аппарат.

...Одновременно обезличиваются и советские органы. Ни один работник ни на одном посту не считает, что он отвечает за это — головой ли, репутацией ли деловой... Это самая опасная вещь во всей нашей работе! Я всячески приветствую то, что т. Ленин с такой решительностью этот вопрос поставил в своем вводном докладе».

Сменовеховцы, наши «полудрузья и полувраги ...делают вывод, что раз мы допустили спекулянта, то мы должны легализировать спекулянтскую идеологию и спекулянтскую политику призвать к власти... Но мы им отвечаем: как рабочий класс, как правящая партия, мы можем допустить спекулянта в хозяйство, но в политическую область мы его не допускаем, а если этот спекулянт, вместе со спекулянтами иностранными, захочет нанести нам удар военный, мы сохраняем за собою возможность вернуть себе весь аппарат самообороны и военного коммунизма и ввести беспощадный террор!»

Ларин изволил пошутить относительно того, что красноармейцы не станут сражаться за ресторан «Яр». Большинство наших красноармейцев «в жизни заурядные крестьяне, и они говорят: "Дайте нам свободный рынок"». Но тот же крестьянин, глядя на «Яр», как трудовой человек глубоко возмущен. И наша задача добиться того, чтобы в его сознании «Яр» не перевесил «все остальное», т.е. воспитывать его революционное самосознание.

И напрасно Ларин острил насчет «прописей», ибо начинать надо с азов: в Красной Армии, например, с чистки сапог. «Некоторые товарищи шутили над этим "смазывай сапоги", над тем, как мы учили не бросать окурков на пол и т.д. и т.д. Эти мелочи после больших перспектив (от которых мы не отказываемся!) создают некоторое впечатление отврата». Но без них все дальнейшее «будет уже верхоглядством или в лучшем случае — дилетантством, любительством, т.е. самой основной проклятой нашей болезнью».

Нынешняя молодежь «живет в обстановке сутолоки, неуклюжей постройки будущего социалистического хозяйства, да еще с осложнениями нэпа и всего прочего». У молодого рабочего «не закладывается фундамент классового опыта борьбы. Как же эту нехватку возместить? Сделать это все искусственными рецептами нельзя; можно возместить только повышением его теоретического уровня в духе марксизма, в духе материализма».

Троцкий подробно рассказал делегатам съезда о решении Коминтерна по заявлению Шляпникова и его сторонников. Обращаться в Коминтерн с жалобой на РКП(б) они формально имели полное право. Но им справедливо ответили: «Вы ставите себя по отношению к партии в положение "мы" и "они", как если бы у вас была какая-либо другая партия в запасе!.. Это есть политика, которая в своем логическом развитии угрожает... поставить вас вне партии, вне Интернационала».

Ставить себя в положение «мы» и «они», заключил Троцкий, означает лишь одно: «бедственное положение страны эксплуатировать для знамени, которое может стать знаменем Кронштадта — только Кронштадта! (Аплодисменты) » 218 218 Одиннадцатый съезд РКП(б). С. 129, 131, 132, 133, 134, 134-135, 136, 137. .

Столь обильное цитирование и пересказ выступлений делегатов съезда имеет свой резон. Сегодня авторы многих исторических сочинений спешат донести до читателя прежде всего свое мнение, свой взгляд и свою оценку описываемых событий и их участников. Между тем, вероятно, гораздо важнее дать возможность самому читателю узнать, что думали и говорили сами персонажи исторического действа. В таком случае действительно появится шанс на выработку собственного мнения.

Другой аргумент состоит в том, что главные участники рассматриваемых событий, как правило, являлись людьми, которые по своему интеллектуальному уровню стояли неизмеримо выше, нежели их современные критики. И не случайно нынешним «лениноедам», при всем обилии новой информации, так и не удалось выйти за рамки тех оценок и дискуссий, которые происходили сто лет тому назад...

Всего для выступлений, по отчетам ЦК, записалось еще 23 делегата. Однако прения были прекращены. После этого для заключения по обсуждению политического отчета ЦК РКП(б) дали слово Владимиру Ильичу.

При всей критике, которая прозвучала на съезде, сказал Ленин, «ни одного серьезного возражения не было сказано против того, что нужно было перейти к новой экономической политике». Каждому ясно, что «мы должны были считаться с крестьянством, как с массой... Всякий разумный рабочий понимает, что это необходимо для пролетарской диктатуры, только т. Шляпников может шутить и издеваться над этим».

Да, история сложилась совсем не так, как это рисовалось прежде, «и никакой Маркс и никакие марксисты не могли это предвидеть. И не нужно смотреть назад... Ведь никто не мог предвидеть того, что пролетариат достигнет власти в стране из наименее развитых и попытается сначала организовать крупное производство и распределение для крестьян, а потом, когда по условиям культурным, не осилит этой задачи, привлечет к делу капитализм».

Когда Преображенский говорит, что «госкапитализм есть капитализм и только так понимать можно и должно», то «я утверждаю, что это есть схоластика». Он «подходит ко всему с тем, что составляет его сильную сторону: он теоретик, устремленный на определенные рамки, привычные и обычные...». Историческая обстановка породила необычную новую реальность, и «государственный капитализм у нас теперь не тот, о котором писали немцы. Это — капитализм, допущенный нами». И если он «уродлив и плох, мы можем это исправить, потому что власть у нас в руках и нам бояться нечего...».