Сергей Шаповалов - Русский город Севастополь. Книга вторая

– А как же твой лягушонок? Ты же дал слово Лили: приехать и жениться, – напомнил Александр.

– А что, лягушонок? – Павел глядел себе под ноги. – Помнишь, как сильно любили друг друга Виктор и Ирина? Когда он был в походе, она чуть ли не каждую неделю приезжала ко мне в училище и спрашивала хоть какую-нибудь весточку о Викторе. Переживала. Узнала, что он ранен, плакала. И вот он вернулся, сделал ей предложение, а она его отвергла.

– Ну, не отвергла, а попросила подождать, – поправил Александр.

– А ты почему не сказал, что обручён? – Павел пристально посмотрел Александру в глаза.

– Что? – Александр насторожился. – Ты письмо получил от Виктора?

– С чего ты взял?

– Я только ему говорил. Что он написал? Я же просил его пока молчать! Вот же, брат называется.

– Я не получал письма от Виктора.

– Как….? Постой….. А откуда ты знаешь?

– Мне Артур сказал. Я в плену у него был после сражение на Альме.

– Артур! Он здесь? – в ужасе воскликнул Александр, вскочив на ноги. В голову ударила горячая боль. Он чуть не потерял сознание.

– Да. – Павел поднялся вслед за братом. – В лёгкой бригаде кавалерии.

– Этого ещё не хватало! – Александр печально взглянул на бухту, сверкающую корабельными огоньками. Обречённо произнес: – Что ж, знать – судьба.

– Не переживай, Саша! Может все образумится.

– Образумится? Ты видел, что сегодня творилось?

– Кречен? Вы что ли? Живой!

Мимо них шли офицеры во главе с капитаном Бутаковым. Бутаков остановился, подошёл к Александру, внимательно оглядел его и сердито сказал:

– Ух, Карчук, чёрт старый, сказал, что вам полголовы снесло. Я всё переживаю, что опять без механика остался. Думаю: и дёрнул меня леший вас отправить на батарею…

– Ерунда, – усмехнулся Александр. – Завтра буду на корабле.

– Нет, уж, давайте так, Кречен: отдохните, подлечитесь. Мне на корабле нужен инженер со здоровой головой. Хотя бы денька два.

– Слушаюсь, – согласился Александр. Затем спросил: – А вы куда спешите?

Бутаков помрачнел.

– В морской госпиталь. Адмирал Корнилов ранен. Надо навестить его.

– Корнилова? – испугано воскликнул Александр. – Сильно ранен?

– Сам толком не знаю.

– Можно с вами?

***

Чтобы подойти к дверям морского госпиталя, сперва пришлось продираться сквозь плотную толпу матросов. У самих дверей столпились офицеры. Их сдерживал капитан Жандр, адъютант Корнилова:

– Нельзя к нему, господа. Доктора не велели.

– Ну, хоть скажите, как он? – попросил Бутаков.

– Что же я вам могу сказать, Григорий Иванович? – развёл руками Жандр. – Я не доктор. Надеемся на Бога.

– Можете ему передать, что мы сбили английские пушки, – попросил лейтенант Львов, только что пришедший с линии, весь в пыли, с опалёнными усами.

– Передам, – пообещал Жандр. – Обязательно сообщу вашу новость. Но, господа, не тревожьте адмирала.

В дверях появился Нахимов, капитан-лейтенант Попов и Тотлебен. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего.

– Как он? – обступили их офицеры.

Повисла напряжённая тишина. Нахимов снял фуражку и перекрестился.

– Завещал нам не сдавать Севастополь, – горестно объявил он.

***

Корнилова похоронили на следующий день. В шестом часу вечера гроб с телом адмирала вынесли из морского госпиталя. Шестеро матросов подняли его на плечи и тронулись по Екатерининской улице. Следом медленно шествовали морские офицеры с непокрытыми головами. Лица скорбные. Многие беззвучно плакали. За офицерами шагали два батальона солдат. Оркестра не было. Никто не смел проронить ни слова. Сумерки спустились в город. Громыхали пушки. Разрывы бомб озаряли молчаливую процессию. Гроб пронесли мимо Петропавловского собора к библиотеке. На подъёме двое солдат запалили факела и шли перед гробом, освещая последний путь великого адмирала.

– Решили все-таки во Владимирском захоронить? – тихо спросил адмирал Истомин у Нахимова.

– Во Владимирском, – кивнул тот. – Рядом с нашим дорогим учителем Лазаревым.

– Но склеп ещё не готов, – напомнил Истомин.

– Ничего. Закончится осада, тогда захороним, как следует, – успокоил его Нахимов. – Наш Михаил Петрович спит, и Владимира Алексеевича рядом положим. Может и нам с вами предстоит там же уснуть. Кто знает?

Процессия прошла мимо здания морской библиотеки. Справа от Башни ветров, шагах в пятидесяти над землёй едва возвышался фундамент будущего Владимирского собора. В центре котлована находился склеп, накрытый толстой деревянной крышкой. Крышку подняли. В склепе покоился гроб. На гробе Андреевский стяг. Сюда же после прощания опустили гроб с Корниловым.

– Видите, как хорошо, – сказал Нахимов Истомину, указывая на чрево склепа, – и для меня место осталось.

– Почему же для вас?

– Я живым Севастополь не отдам. Даже если наступит необходимость сдать город, не хочу быть свидетелем этого позора.

– Владимир Алексеевич попросил меня объявить супруге, Елизавете Васильевне, о его гибели. – Истомин натужно вздохнул. – Вот, как-то надо написать…. Сыновьям просил передать наказ, дабы служили честно царю и Отечеству.

– Не о том думаете, Владимир Иванович, – возразил ему Нахимов. – Нечего вздыхать. Теперь нам с вами надо оборону держать. Корнилов погиб, но враг ещё под стенами. Не скорбеть – сражаться надо. Матросы должны знать, что у них есть адмиралы, готовые бесстрашно стоять под ядрами и, если Богу будет угодно, погибнуть, но не отступить ни на шаг. А сыновья Владимира Алексеевича сами всё поймут.

– Как же он погиб? – спрашивал капитан Бутаков у флаг-офицера Жандра, когда они возвращались с похорон.

– Владимир Алексеевич весь кипел в тот день. Я еле поспевал за ним, – рассказывал адъютант. – Все бастионы объехал. Вечно матросов подбадривал. К стрелкам на банкету вскочит и стоит в полный рост, в трубу вражеские позиции осматривает. Ему офицеры говорили: Не смейте, мол, спуститесь! А он им отвечал: Не мешайте! Я выполняю свой долг. На Малахов курган подъехали. Там раненых – уже полная башня. Орудия почти все сбиты. Корнилов хотел на башню подняться, но адмирал Истомин всеми правдами и неправдами отговорил его. Тогда он намеревался осмотреть батареи впереди. Истомин и туда его не пустил: дескать, нечего там делать. Все орудия сбиты. Он сам разберётся. Я уж говорю: Владимир Алексеевич, давайте в штаб отправимся. Вы уже всю линию осмотрели. К вам будут посыльные со сведениями прибывать с бастионов. Иначе вас не найти. Он согласился, но сказал, что должен ещё поздороваться с Бутырским и Бородинским полками, что стоят в резерве на случай штурма. Только он направился к лошади, как тут ядро, прямо ему в живот….

– Он при шашке был? – спросил Бутаков.

– Надел эту, проклятую, которая осталась от Железнова.