Максимилиан Маркевич - Падение Храма Соломонова

– Господин, ты нашел сокровище?

– Нет.

– А как продвигаются поиски?

– Нормально.

– Как дальше будешь действовать?

– Искать.

Марк понял, что ничего сегодня не выпытает, и решил лучше пройтись.

Когда Тит и Туллий остались наедине, юноша начал разговор:

– Что мне сделать, чтобы ты меня простил? Хочешь, прикажи меня выпороть, придумай мне другое наказание или выгони, но только скажи, не молчи!

– Я уже придумал тебе наказание.

– Говори, не надо тянуть, лучше сразу услышать приговор.

– Больше к крепким напиткам не прикасайся! Забудь про существование вина и пива, тогда я тебя прощу. Согласен?

– Спрашиваешь, конечно согласен! Это будет тяжело, никогда не пить, но чтобы ты меня простил, я готов на все!

– Вот и хорошо, теперь отсыпайся, завтра и тебе предстоят поиски.

Несколько дней прошло после исчезновения Рамоса, но никаких следов, которые могли бы привести к нему, не было найдено. Были опрошены все стражники при выезде из города, всюду на площадях объявляли, что каждый, кто владеет сведениями о местонахождении бывшего устроителя игр, получит золото. Многие пытались обмануть, давая ложные показания, но после проверки обманщиков наказывали.

Вместе с Туллием наместник и Флавий расспрашивали всех участников бега, думая, что, может, в тот день, когда исчез Рамос, он кому-то мог рассказать о своих планах, но так ничего и не узнали.

Вечером за ужином Гелий первым начал разговор:

– Тит, мне кажется, что ты уже можешь забыть о своем кулоне и, наконец, отправиться к месту своего назначения. Я завтра возвращаюсь в Рим, и так уже задержался в Александрии из-за тебя. Ты же не хочешь, чтобы я сказал Нерону про игнорирование его приказа? Либо завтра отправляешься в Иерусалим, либо возвращаешься со мной в столицу – выбирай.

– Пока я не найду самую ценную для меня вещь, никуда не отправлюсь, даже если мне придется здесь жить всю оставшуюся жизнь, и мне безразлично, что будет!

– Да ты рехнулся, как я погляжу… впрочем, всегда таким был!

– Прошу вас, не надо ругаться, – вмешался в разговор Александр. – Гелий, подожди еще немного, скоро мы найдем сокровище.

– Ты это каждый день говоришь, и что? Вы не приблизились ни на шаг. Мне, конечно, тоже безразлично, ведь это не меня обворовали, но есть приказ, – и он повернулся к Титу: – Прежде чем уплыву, я должен тебя отправить в Иерусалим!

– Зачем меня отправлять? – удивился Флавий. – Это мое дело, когда отправляться в Иудею.

– Нерон подозревает, что ты что-то задумал, и хочет убедиться в твоем отбытии!

– Не смеши меня, вспомни лучше, что ты мне говорил на судне о слежке!

Все гости за столом затихли, внимательно прислушиваясь к серьезному разговору в ожидании узнать очередную сплетню про Нерона.

– Давай не сейчас, – проговорил Гелий сквозь зубы.

– А чего мне бояться? – разошелся Тит. – За мной и так следят все время, знают, что говорю, что делаю, о чем думаю. Так пускай знают, что пока я не найду свое сокровище, никто меня никуда не отправит!

Обиженный Гелий поднялся из-за стола и ушел к себе. Наместник же обратился к Флавию:

– Ты не боишься последствий?

– Я уже ничего не боюсь, пусть он рассказывает что хочет, сейчас меня это волнует меньше всего, – и, поднявшись, произнес: – Аппетит у меня пропал, пойду лучше спать.

– Пока эти дни можешь отдыхать, если что-то узнаем, сразу сообщим тебе, – сказал Тиберий вслед уходящему Титу.

– Благодарю!

…Кругом огонь, крики, страх, ужас. Слезы всех окружавших его людей превращались в кровь, а в глазах молящих был немой вопрос «За что?» Но никакие жалобы, просьбы, молитвы не могли остановить разрушение, кровопролитие, ужас, окружающий их…

Флавий проснулся. Опять, снова этот сон, который почему-то снится только тогда, когда у него плохое настроение, а на сердце тяжело и тревожно, когда кажется, что положение безвыходное. Во всяком случае необходимо сегодня пойти в храм. Так он и сделал после завтрака, в набедренной повязке отправившись вместе с Туллием.

Приехав на место, через внутренний дворик храма Сераписа они вошли в торжественный зал. Там, пока молился Тит, к ним подошел один из жрецов:

– Простите, но здесь можно находиться только в праздничные дни.

– Мы граждане Рима, для нас эти правила не действуют, – ответил покрасневший юноша.

– Тогда чем я могу вам помочь?

– Просто не мешать.

Жрец разозлился, но ничего не сказал и уже собрался уходить, когда к нему обратился Флавий:

– Где сейчас главный жрец?

– Снофру тяжело болен, мы все время просим бога, чтобы он защитил его и спас от тяжелой болезни!

– Чем он болен?

– Пока еще трудно определить, он весь покрыт язвами, если выживет, то это будет настоящее чудо!

– Передай ему, чтобы он скорее выздоравливал.

Жрец поклонился и ушел. Они, постояв еще немного, вышли из храма и сели в паланкин. Тит велел нести их в Иудейский квартал, который находился в дальней восточной части города, рядом с городской стеной.

– Зачем мы отправляемся туда? – спросил Туллий в паланкине.

– Может, там кто-то что-то знает, ведь у Рамоса супруга иудейка. Думаю, что стоит проверить.

– Это все из-за меня, ты рискуешь жизнью из-за моей глупости и…

– Слушай, – перебил его Флавий. – Я тебя уже давно простил, не надо снова вспоминать… забудь!

– Я не могу, как подумаю об этом, так сразу хочется что-то с собой сделать.

– Сделай милость, ничего себе не делай и не думай о кулоне, я верю, он найдется.

– Теперь ты мне точно ничего показывать и рассказывать не будешь!

– Если после этого ты не побежишь на игры и не напьешься!

– Нет, не побегу, мне был хороший урок!

По мере приближения к цели постепенно стали доноситься какие-то крики и шум. Когда они въехали в Иудейский квартал крик множества людей и грохот уже были слышны довольно громко. Рабы остановились, и один из них, отодвинув шторку, обратился к Титу:

– Хозяин, давай лучше мы тебя унесем отсюда, с тобой же нет ликторов.

Флавий ничего не ответил, вылез из паланкина и увидел в конце улицы простых граждан, бросавших камни в милес, отбиваясь от нападения. Несколько инсул горело, но никто не собирался их тушить. Туллий стал рядом с другом и сказал:

– Как ты думаешь, может, и нам принять участие в битве?

– Нет, это тебе не игры, здесь погибнуть можно.

Мимо друзей пробегали римские воины, которые, увидев их, остановились:

– Вы иудеи?

– Разве мы похожи на иудеев? – возмутился Тит. – Я трибун из Рима, а это мой друг.

– Тогда нечего вам здесь находиться, мы усмиряем бунт, – и они побежали дальше.

Флавий велел юноше залезть в паланкин и только собрался отправиться за ним, как из одного закоулка выбежала молодая женщина с ребенком и подбежала к Титу.