Дмитрий Борунов - Братство на всю жизнь. Возвращение студенчества в Россию

Не только сами студенты меняются, проходя через студенчество, – оно здесь и сейчас меняет общество вокруг. Студенчество как общественная и политическая сила влияло на историю не меньше, чем отдельные выходцы из него в их зрелые годы. Первые студенческие протесты начались еще в XIV в. в Болонье и Оксфорде, а затем продолжались на протяжении всей истории Европы. В Италии студенты присоединились к карбонариям и революционерам из «Молодой Италии», в немецких землях боролись за создание единой Германии. Историческая Россия не стала исключением в развитии студенческого протеста, как бы жестко с ним ни боролись тогдашние власти. Одним из пиков студенческого движения стала всероссийская студенческая забастовка 1899 года. Студенты стали питательной средой для революционных организаций – и активными участниками политического террора.

Высшее образование, рутинное в бытовом понимании, виделось мне как крайне важный этап – становление самостоятельной личности в благотворной для этого среде. Такое, деятельное, студенчество было знакомо мне из книг – и я был уверен, что найду в университете массу неравнодушных студентов, с которыми смогу подружиться. Поступая в университет, я представлял себе место, объединяющее молодых людей с убеждениями, с желанием изменить мир вокруг и свою страну. Я мечтал вырваться из душной и унылой школы и попасть в атмосферу свободы. Я ждал увидеть многочисленные клубы и кружки и полагал, что найду людей и сообщества, которые открыто выражают свое мнение и обсуждают любые темы. На то это и университет – свободомыслие, поиск нового и накопление знаний, а история – только лучшее тому доказательство.

А еще я жаждал найти в университете людей с похожими целями, ведь это идеальное место, чтобы встретиться с ними. В университет попадают люди с близкими интересами и видением своей будущей жизни. Раз вы оказались на одном факультете, значит, у вас уже полно общего и есть желание развиваться в схожей области. Наконец, хороший университет – это фильтр: как правило, там не бывает случайных людей. Если вы попали туда – значит, вы достаточно целеустремленны и упорны, и уровень тех, с кем вы можете встретиться, сопоставим с вашим.

Но что я увидел, когда попал в университет? Прежде всего, никаких кружков и клубов, которые было бы интересно посещать. В целом все студенческие объединения делились на три типа. Первые – студсоветы разного рода, созданные с подачи администрации и полностью подконтрольные ей. Вторые – унылые дискуссионные и научные клубы, в которых несколько человек обсуждают скучные и банальные академические темы, которые кто-то утвердил. Третьи – сообщества, ориентированные исключительно на профессиональное развитие студентов, например кейс-клубы. Я был ужасно разочарован. Эти объединения выглядели по-советски, в них не было соприкосновения с чем-то настоящим и увлекательным. Постыло обсуждать темы, которые доступны к обсуждению благодаря их безопасности и сглаженности. Сводить же всю внеучебную жизнь только к подготовке к стажировкам и будущей работе мне не хотелось. Вместо пространства, полного инициатив и независимых проектов, направленных на улучшение общества, я увидел пустоту, которая ничем принципиально не отличалась от того, что я видел в школе.

А еще мне довелось лично пообщаться с людьми из организаций, созданных «сверху». Уровень человеческого капитала в таких структурах, как правило, низкий, и они точно не соответствуют заявленной цели – объединять самых активных, способных и целеустремленных. Напротив, они убивают инициативу и заставляют привыкнуть к тому, что действовать нужно с чего-то одобрения и быть «послушным». Такие объединения были намного хуже, чем просто пустота.

Я был удивлен, когда узнал, что большинство студентов вокруг меня хоть и интересуются политикой (все-таки я учился на международных отношениях), но не готовы уходить дальше обсуждений на семинарах. Банально не хватало людей, при разговоре с которыми можно было ощутить, что собеседник верит в возможность общественных перемен. Не было никаких объединений вокруг идеи самоорганизации, не было запуска по-настоящему интересных и независимых проектов. Я начал искать студенческие сообщества за пределами своего факультета – но и здесь меня ждало разочарование.

Постепенно у меня сложилось представление о том, в каком объединении мне было бы интересно состоять. Мне хотелось создать сообщество, которое было бы похоже отчасти на европейские корпорации, а отчасти на североамериканские братства, но при этом сохранить преемственность с русским студенчеством, которое существовало до переворота 1917 года. В идеале хотелось создать такое сообщество – а в будущем и их объединение, – которое помогло бы студентам быстрее развиваться и добиваться личного успеха и в то же время приблизило бы молодежь в России к тому, чтобы стать двигателем изменений, которым она должна быть. Через такое сообщество хотелось продвигать интересы студентов, защищать их права, готовить их к роли будущих лидеров и в итоге улучшать все общество далеко за пределами студенчества. Так началась история корпорации Fraternitas Ruthenica (FR).

Сейчас я оглядываюсь на ту пустоту, среди которой мы впервые собирались, – а пишу эти строки, будучи частью большого сообщества, которое включает в себя сотни студентов и выпускников по всей России. Мы построили устойчивую и растущую структуру, которая объединяет студентов из более чем десятка крупных городов, от Владивостока до Калининграда, и даже вышла на территорию Чехии, обосновавшись в Праге.

FR стала смешением обоих форматов, европейского и американского, с добавлением совершенно новых черт – в этом у нас была полная свобода, ведь мы создавали сообщество с нуля и не были связаны никакими традициями. Начав создание FR в 2014 году и объявив о запуске в 2015-м, мы почти сразу отметились в жизни высшей школы, организовав скандальные мероприятия, из-за которых на нас орали спецслужбисты из служб безопасности университетов, нас пугали отчислениями, а ректору ВШЭ даже звонили из Администрации президента и требовали пресечь это вольнодумство студентов. Помимо этих мероприятий, направленных на пробуждение спящего и аморфного студенчества, мы много трудились над внутренней стороной жизни сообщества, чтобы оно давало как можно больше дополнительных возможностей каждому из участников. Сегодня мы работаем в престижных международных и российских компаниях из самых разных отраслей, занимаем посты на государственной службе и помогаем молодежи вовлекаться в политику, хотя как сообщество ею не занимаемся. Все чаще мы сами удивляемся тем возможностям, которыми получается делиться и преумножать их сообща.